Горящая звезда
Глюк,что ли?Он должен был выйти на ХеллсингЮниверсити,в архив манги...кхм...попробуй еще раз

Горящая звезда
А у тебя какой архиватор?Лично у меня ВинРар.

Облики Алукарда

Вот эт картинка мя приперла жутко!

А эта очень грустная...

Ня!Троица!

Вы все еще не верите в Христа?Тогда мы идем к ВАМ!!

А они клевые.

ВПЕРЕД,ИСКАРИОТЫ!!!Андерсон,Хайнкель,Юмико/Юмие!

Отец Андерсон в Аду.Я так и думала.Наверное,демонов убивает...

Здарова,здарова!

Отредактировано T@mita de Wolf (2007-06-11 13:30:30)

Горящая звезда
Он.Уже.Был.Мертв.Серас.Выпила.Кровь.Мертвеца!Только когда живого кусаешь,он становится кем-то.А труп...труп - он и есть труп.

Moment of Peace
(Я плакала,когда читала...как грустно...)
Автор:Ironical Joker(как-то так)

There has always been a solace in denial, although Alucard can never really consider himself to be in denial. There is a luxury in being able to say, with absolutely certainty, that the ghosts of the past are where they are meant to be – in the past. He fancies that these memories are dead, rotting like corpses far beneath the earth, nothing more than food for insects. Poisonous dreams and rotting memories – those are all that remain in the wintry graveyard of his mind.

But Alucard knows now that there is no end without a beginning, and he cannot die without suffering for the things left unresolved. And that in itself almost scares him away from death, because he had not been able to end it fast enough to keep those memories from creeping up behind him like true monsters. It only takes the slightest moment for everything to come to surface, a bubble rising from the lowest pit of the ocean; he is unable to prevent it.

That’s all it took. A single instant, and Alucard finds himself as nothing more than a scared, lonely child on a cold, lonely night.

Confused, lost, and weakening by the second.

Anderson had not let Alucard’s misery end, had taken no pity of Alucard’s plight. No, Anderson had stolen away that single chance Alucard had of finding an end, that single hope. Alucard knows there is no honor nor solace to be taken in passing his burdens onto another man. It’s a detestable fate he himself has been unable to escape, and Anderson is precious to him, despite everything. He cannot leave him to suffer in his stead.

Before this night, Alucard had been content with his mind in the state of numb contentment, and only seeming to remember that he didn’t want to remember the past. He would stare at those words engraved under the lid of his coffin in miniscule etches every morning before sleeping; don’t remember.

Those two words were a mantra in his head, an unending oath he had whispered to himself thousands of times. He did this until he was certain he remembered nothing but those two little words.

Don’t remember.

There was always a pain somewhere within him, a constant dull ache in a place where a rotting heart lay dormant. A cold, dead organ, so different from the warm lump of flesh he had torn from Anderson, riddled with thorns, still thrumming with whatever mockery of life Anderson has maintained. Alucard cannot stomach the heavy weight in his palm for long, and he drops it, the organ descending to the ground with a wet slap.

There is no hope now; as strong as the priest is, no creature is whole without its heart, no creature is truly alive. Alucard is burdened with a heart that does not work, so useless it might as well not be there at all.

Alucard breathes in deeply. The priest’s blood is everywhere, yet it seems so little when he looks at it. There are thorns and broken bayonets scattered along the ground, torn and shattered. There seems to be so little blood, but Alucard can smell it, permeating his senses.

There is no bloodlust, no hunger, just a tainted, sickening sensation that spreads through his chest into his stomach. It’s hard to see now, through the thick sheen of bloody tears that still coat his eyes. Each breath is a broken sob, but Alucard does not care anymore. Does not care who sees his weeping like the wretched creature he is, because it does not matter. All of the people who see him break will die, many before the moon rises again. The memories of this will be his alone to bear, and Alucard feels that he will once again be left alone in a graveyard, digging holes with bloodied fingers in a desperate attempt to bury the past again.

Alucard will outlive them all, just as he has always outlived each and every person he’s met thus far. He will bury them, and then forget until the cycle begins again. A cycle he is so desperately tired of now.

Anderson is still breathing; Alucard doesn’t understand how the priest manages to do so without lungs to take in the air, but he supposes that is a mystery with no real answer. Breathing without lungs is as asinine as Alucard living without a beating heart to pump his blood, and yet both of them are still awake in this nightmare.

There’s so little left of the man now; Alucard had torn every thorn from him, every piece of the monster that had absorbed his beloved enemy. Many of the sharp thorns are still deeply embedded in his hands and arms, but Alucard barely notices the prickle of pain. It’s nothing.

There’s a sharp breath from the dying a priest. Alucard’s own sobbing dwindles and fades into uneven, moist gasps. A single green eye is staring up at him, a startlingly rich shade for a human, but Alucard knows this is what Anderson is. Human, yet not truly. Something of a close mimicry of a human, but that’s close enough.

Anderson’s smiling.

The sunlight breaks through the darkness abruptly. It’s shedding blinding gold over the burning city. Alucard’s shadow is cast over the priest, shielding him from the golden heavens, sparing him the agony of the morning beauty. Anderson does not seem to mind, does not seek out the golden skies. His gaze remains transfixed on Alucard, as if he can see nothing else.

And that may be true.

Alucard falls to his knees next to what’s left of Anderson’s human body. Through the sheen of blood tears and golden morning light, he can almost see the rest of Anderson, the iridescent soul of the priest. The soul is breathing, so alive, more alive than its ever been. In Anderson’s moments of death, that soul thrives, and it is so close Alucard can almost reach out and touch it.

But he doesn’t. His tremulous hands continue to rub away the tears that refuse to stop falling, mourning for so much, for the graves he’s had to dig, for the memories no longer lost in the long stretch of eternity.

Anderson’s eye meets his gaze, an unfocused stare. The priest says something, words without sound, but Alucard understands.

Farewell.

Alucard’s hands clench, and he moves closer to what’s left of the priest. The surviving Iscariots creep closer to the man as well, but keep their distance, and Alucard does not spare them so much as the slightest glance. They do not matter, they are only scenery to what seems to be some horrible nightmare.

And Alucard supposes it must be a nightmare, because suddenly everything changes. He closes his eyes for the briefest of moments, and the world seems to die and wither around him. There’s darkness, and silence that’s so perfectly silent. It’s like listening to nothing but the sound of the winter wind, a sound without true depth, but you can feel it with every fiber of your being.

The priest is with him, and Alucard still doesn’t know whether he’s awake or still dreaming. It feels real, that sweet sensation of arms wrapped around him tightly, the broad, warm chest of the priest against his back.

Where did your innocence go, Alucard?

He isn’t speaking, but Alucard hears it nonetheless. The silent voice seems to wrap around that supposedly lifeless organ in his chest, and a frail heartbeat shudders beneath his ribcage. It hurts, hurts more than any pain Alucard has experienced in a century. It feels more like his heart is dying than coming back to life.

He wants to ask where Anderson’s innocence has gone, but he has no voice. Every breath is a sob deep in his burning chest, a cry of agony and despair. Alucard doesn’t want this, doesn’t want to remember anymore, yet the memories keep slipping through his consciousness, unrestrained. Nightmares within a nightmare, but this place seems to bring some form of peace, as slight as it is.

Alucard stares through the bleary darkness. This is a place between life and death. He knows it, knows because he’s been here before, long ago. It’s like waking up from a nightmare, yet death itself is just another dream.

It feels so calm, that strange calm that always seems to appear before life shatters into millions of shards. Everything is going to change now.

Anderson shifts before him, moving to face Alucard. The motion is slow, but there are afterimages left in his wake. The entire universe seems to blear together, as if there is no real distance. Everything meshes together seamlessly, souls, emotions, memories.

This is what Alucard has longed for, to lose his memories, to lose himself inside this place. But he knows this is not his death, no matter how much he longs to cling to this moment. He feels he should feel angry at this, angry that he cannot have this, but he cannot bring himself to feel anything but tranquil. It’s like awakening after a deep sleep, rested and calm.

Anderson looks at him with the same expression he had before. No hatred, no anger, just a tranquil stare, a vague smile that seems only a little sad. He’s fading away.

There’s a brush of fingertips over his tearstains. Alucard’s still crying tears for a lost child, yet he is no longer sure that he isn’t that child now. All of the years he spent growing and changing seem useless now. Deep inside, Alucard never made it past the suffering he had endured as a child.

Still dreaming of better things, just like a child, never accepting bitter reality.

There is a kiss, a brush of lips that develops into something harsh. It’s nothing innocent, since neither of them truly are innocent. It’s anger, hatred, desperation all in a single gesture. It’s everything Alucard wants to say, all the accusations he wants to make, all the rage and betrayal he still bears. Without a voice, there is nothing else he can do. The living have no voice in the land of the dead, and although Alucard has his doubts on whether his body is living, he knows that his soul has not yet awoken.

The kiss softens after all of the rage diminishes. It isn’t gone, far from it, but Alucard has no more use for it. It’s just another demon clinging to his exhausted soul, one that he can’t quite shake away. But it’s gone for the time being, fading away as he relishes in the sensation of a warm body against his.

How long has it been since he’s felt warmth in such a way?

There are hands on him, a lover’s touch. It hurts, because each touch brings that phantom beat from a heart he knows shouldn’t be able to beat.

Anderson pulls away. This world is not quite silent anymore; there are voices and the desperate sound of weeping echoing distantly within the darkness. Alucard realizes he must be starting to fall asleep again. His vision is hazy, the entire image beginning to blear, and a dizzy sensation washes over Alucard’s mind. He blinks slowly, and when he opens his eyes, Anderson is far away, walking away.

Leaving.

The priest pauses in his step, glancing back at Alucard from the corner of his eye. The entire world seems to be fading more by the second, but Alucard still sees the priest clearly before him, adorned now with two small wings, black and white. The priest carries both his virtues and his sins on his shoulders, yet he smiles.

The entire world pauses, the silence falls again. It’s as if everything stops, waiting, holding a collective breath. It should feel strange, but it doesn’t.

Alucard realized suddenly that the world is waiting for him to speak. If he does not say this one thing, this single farewell, he will suffer another eternity with an empty memory, a painful, regretful instant that will follow him.
Alucard smiles, just faintly. It will be the last smile shared between them. If Anderson gains freedom from his burdens in Alucard’s place, that is something Alucard can accept. Despite the loneliness, freeing another monster in his place soothes the pain.

Farewell, my beloved enemy.

The world disintegrates, and Alucard is left with that last image of Anderson walking into the distance. Despite the fact there were only a handful of words spoken between them, Alucard feels there is nothing left unsaid. Anderson is on the road to home, awoken from the black nightmare.
Someday, Alucard hopes to follow him, to be allowed to. But for now, he knows there is a life left unfinished, unresolved. Anderson had forced him to stay for a little longer, even perhaps saving him from a distorted afterlife filled with nothing more than a self-imposed nightmare.
Alucard opens his eyes. He is standing on the battlefield again, but no longer crying.

Отредактировано T@mita de Wolf (2007-06-16 14:29:28)

а

А тут бы Хайнкель приперлась и всем пинков за своего Масту раздала бы!А я бы ее поддерживала!Кстати,Андерсон это вообще-то фамилия - появятся подозрения,а чего это так сына у нее зовут,и когда она с Алексом успела ...

Звездень,да ты че???Она же ХЕЛЛСИНГ!!Он - ее СЛУГА и ВРАГ!!!он ВАМПИР!Она что,дура?вообще...я с вас фигею...натурально фигею...

У вампиров - детки?Лолище какое.Они ж укусами размножаются.

Ты не представляешь,как мне было жалко Андерса.Сначала пять минут натурального шока,потом полчаса рыдания во весь голос,а потом клятвенные обещания избить кочергой Хирано.
Кстати...хорошее описание.Вы его читали?

Автор: Aneris
Александр Андерсон

Имя: Александр Андерсон, хотя еще есть куча прозвищ: Регенератор, Штык, Палач, Торговец смертью, Ангельская пыль, Убийца, Каратель…

Сущность: Большую часть манги регенератор, если считать это отдельным видом. До этого был человеком, а в 9 томе, вонзив себе гвоздь святой Елены в сердце, стал чем-то вроде аватары Божьего гнева - человеком из побегов терния.

Должность: паладин, член 13 отдела Ватикана организации «Искариот», сотрудник католического детского приюта под Римом.

Возраст: Истинный возраст нельзя точно определить из-за способности Алекса к регенерации – годы его не берут (ножи, мечи, пики и пули тоже). На вид ему лет 40. Но, учитывая информацию из манги Хирано «Ангельская пыль», посвященной бурной молодости падре, то можно посчитать, что падре уже отпраздновал свой 60-ый день рождения.

Внешность: Высокий мужчина в плаще поверх одежды священника. Шрам добавляет мужественности и шарма авантюриста, очки – интеллигентности. Улыбка (а не оскал!) у него просто очаровательна. Всегда носит большой нательный крест. Поэтому на первый взгляд это набожный и тихий человек… Но давайте для теста выведем на поводке вампира, пусть скажет папе Сане «Здрасте»…. А вот и он! Палач Андерсон, Штык, Ангельская пыль. Ухмылка маньяка, глаза сверкают из-под поблескивающих очков, штыки торчат во все стороны как иглы у дикобраза и дикий смех, вызывающий уважение даже у Алукарда. И все, наш вампир пал смертью подопытного кролика. Прах можно вымести.
Рост: 2 м. 20 см… Падре явно переел в детстве витаминов.
Волосы: очень короткие, светлые…. Как высказалась одна фанатка: «Если бы подкорнать пару сантиметров сверху, то можно снять скальп».
Глаза: тоже светлые. Возможны три варианта: серые, голубые и зеленые - выбирайте какие нравятся. Хирано оставил нам полную свободу фантазии.
Одежда: Товарищ Алекс – оперативник и священник, поэтому его униформа строго регламентирована нормами Матери Церкви (будто заняться ей больше нечем было). Брюки строгого покроя, простые черные ботинки, аккуратный пиджак с белым воротничком священника и длинный темный плащ. На плащике можно остановиться отдельно, т.к. на месте Ватикана мы бы его запатентовали и сшибали бы бешенные бабки с помощью этого творения неизвестного гения научной или магической мысли. Там ведь просто бездонные карманы! Андерсон умудряется таскать в этом плаще ТАКОЙ арсенал. Кроме плащика, примечательны перчатки падре. На левой написано «Jesus Christ is in Heaven», а на правой – «Speak with Dead». Правда в манге эти надписи можно увидеть не всегда – то есть они, то их нет. Может, выцветают после хорошей стирки?
Отличительные черты: Андерсон – это сплошные особые приметы – Интерпол рыдает в умилении. Хотя падре это особо не мешает. Но ростом и имиджем аля «высокий и таинственный в плаще» поклонников Хеллсинга уже не проймешь.
Поэтому из кагорты персонажей, падре выделяется шрамом на левой щеке. Эта рана была нанесена еще до трансформации в регенератора. Наверное, по той же причине он все еще носит очки.… Поневоле задашься вопросом: у него, как и у Интегры, по идее плохое зрение – доктор прописал очки. Так какого черта оба отлично обращаются со стрелковым и метательным оружием? Загадка…. Сама регенерация – тоже весьма и весьма запоминающаяся черта. Андерсон – единственный в манге регенератор (ну, нам и этого хватает с головой (с)Интегра). Кроме этого, падре постоянно цитирует Святое писание: не человек, а ходячий цитатник. А уж запасы пропагандистских листовок и колюще-режущего инвентаря просто поражает (и где он их только прячет?). Из всего этого можно сделать вывод: если вы увидите Андерсона в пылу битвы, вы не забудете его даже при всем желании и помощи квалифицированных специалистов. Самое интересное, что маньяк на поле брани в быту превращается в милейшего человека…. В степени раздвоенности личности его смогла переплюнуть только Юмико/Юмие.

Выбор: «Во славу Господа» - вот девиз Андерсона. Он служит не Максвеллу, не Ватикану, а лишь Богу. Просто до 8 тома по представлению Андерсона интересы бога совпадали с приказами организации «Искариот».

Характер: Часто Андерсона представляют этакой машиной убийств. Не спорим, что есть, то есть, но становится он таким только после встречи с раздражителем, читай вампиром, еретиком, религиозным террористом. В быту Андерсон мил и скромен.
-хорошие черты: любит детей, добр (но лишь к католикам), честен (о чем наверно очень сожалел душка Максвелл в 8 томе), истинно верующий, храбр, готов на самопожертвование, справедлив.
-плохие черты: скромненько и со вкусом: маньяк. Нетерпим к другим верам, многократно нарушал заповедь «не убий».

Судьба: Досье Андерсона пестрит белыми пятнами как шуба, проведшая зиму в гостеприимной компании, дырами. Точный год и место рождения неизвестны. С возрастом дела не безнадежны– спасибо манге Angel Dust («Ангельская пыль»). Путем нехитрых расчетов и весьма вольных допущений наш аналитический отдел (а это опять же мы) высчитал, что Андерсон родился примерно в 1939 г, и ему уже около 60 лет. Точное место рождения не известно, хотя по фамилии (если она настоящая) можно судить, что он родом из Северной Европы. Ндя, падре – это Джеймс Бонд от Церкви. Но это небольшой экскурс в легенды и мифы об агенте на службе Его Святейшества, теперь перейдем к собственно истории. Тяжелый жизненный путь преподобного устилали отнюдь не розами, а ножами, гильзами и обрывками Священного писания.
Раннее детство и юность Александра мы оставим за кадром, следуя примеру Хирано. Он ведь решил: кому интересно знать о номере детсада, любимом кафе и ненавистном школьном предмете Андерсона? Мы, скромно ковыряя каблуком паркет, скажем протяжно: «Ну нам…». Но жизнь жестока, поэтому на этот счет фантазируйте сколько угодно самостоятельно. Хотя… есть в манге Angel Dust небольшие вставки, по которым можно заключить, что долго падре жил с сестрой, которая чтоб заработать на жизнь пошла в проститутки и пристрастилась к наркотикам.
Больше мы знаем о молодости падре. Известно, что юность он провел более чем бурно. Из-за трагедии со своей сестрой Андерсон начал крестовый поход против наркобаронов. Для того чтобы добраться до наркоторговцев он стал убийцей, но когда добрался до верха, то его сестра уже умерла. Во время одной из операций произошла перестрелка из-за сорвавшейся сделки (благодаря падре), в которой в Андерсоне проделали несколько непредусмотренных природой дырок. Его, истекающего кровью, нашла у дверей церкви сестра Кэрри. Добрая душа выходила будущего паладина (причем даже счет не предъявила!), дала ему веру, приобщила к делам церкви (все вампиры Италии долгие годы поминали сестру Кэрри «добрым» словом!). Александра все еще искали, так как перед своим ранением хитрец умудрился куда-то спрятать 50 кг героина, «ангельской пыли». Поэтому священник прихода, в котором работала Кэрри, спрятал нелегала, представив его своим прихожанам как нового послушника. Александр постепенно выздоравливал, проникался духом христианства… Правда, как выяснилось позже, в основном духом Ветхого завета, который добро советовал: «Око за око, зуб за зуб».
В это же время он проникся чувством нежным к своей спасительнице Кэрри. Закончилось все это закономерно (эта манга – хентайная). Но хэппиэнда не получилось (у Куоты другой профиль) – оказалось, что Кэрри смертельно больна и ее уже ничто не спасет. С трудом пережив эту утрату и обеспечив возлюбленной хорошее место на кладбище, Андерсон уехал в другую церковь уже полноправным священником.
Но там-то его и нашли улыбчивые мальчики в очках, плащах и при автоматах. Вернее, сначала они нашли Крис, монахиню из того же прихода. В этот день Андерсон снова взялся за оружие. После этого в компании спасенной монахини падре мотался по стране, спасаясь от врагов (есть подозрения, что это были сидевшие в подполье Миллениумцы).
Когда Андерсон умудрился стать регенератором и вступить в «Искариот» - не известно. Сколько мы не пытали Максвелла на этот счет, он не раскололся, молчал как финский партизан. Что подвигло его на такой шаг? Скорее всего, он просто не смог жить мирной жизнью и проникнутся всепрощением к злу на земле. Андерсон – боец и не может без борьбы. Но как бы то ни было, в Ватикане его приняли с распростертыми объятьями (в наше циничное время камикадзе на вес золота). Теперь падре воспитывает деток в католическом сиротском приюте, а на досуге (по выходным там, по праздникам) мочит нежить и еретиков во славу Божью. Является наставником Хайнкель и Юмико. Это все была присказка, сказка, то бишь манга «Хеллсинг», будет впереди.
В «Хеллсинге» падре впервые появляется в 4 части 1 тома, «Танцующий с мечами». Мы немного любуемся, как отец Рональдо дает Андерсону наводку на вампира, опустошающего маленький ирландский городок Патрик, а заодно на Серас и Алукарда, которые зашли туда на огонек. Прибив зарвавшегося ирландского кровососа, падре встретил бодрую парочку Серас+Алукард. Этот миг все трое запомнят надолго. В результате последовавшей дальше по сюжету битвы Серас заработала пожизненную Андерсонофобию (будто бы бедняжке других комплексов было мало), а у Алукарда и Андерсона появилась цель в жизни: «Убить эту живучую тварь в плаще!» (с ножами или пистолетами – это по вкусу). Так же Андерсон имел честь познакомиться с леди Хеллсинг (а также с ее мечом), поприветствовал ее телохранителей ножами в голову, а потом отбыл, бессовестно засорив окружающую среду бумажными отходами, ой, извиняемся страницами из Святого Писания (вот была радость дворникам на следующий день!).
Следующее явление Андерсона народу свершилось в 6 части 2 тома. Падре пригласили крышевать встречу на высшем уровне, а точнее вежливый обмен оскорблениями между Интегрой и Энрико. Максвелл, наверное, очень пожалел об этом: добрый папа Саня, как зовут его поклонники, цитируя на ходу отрывки из Библии, попер на Интегру как разбуженный посреди зимы бурый медведь на геологов, никого не слушая и не подчиняясь приказам Энрико. Положение спасла Серас, устроив непредусмотренную регламентом встречи экскурсию для японских пенсионеров. В этот раз Алукард и Андерсон разошлись по-доброму. Александр еще обещал детишек привести в этот музей….
Во время операции Хеллсинга в Бразилии Андерсон внимательно следил за новостями, а потом вылетел на место боевых действий согласно приказу начальства. К его огромному сожалению, в инструкциях было написано не «Найти и уничтожить», а «Оказать содействие». Что падре и сделал…. Вышибив дверь, напугав Серас и Пипа до икоты и обменявшись парой ударов с Алукардом, Андерсон вручил опергруппе Хеллсинга подарок от 13 отдела - документы на вылет из страны через аэропорт, принадлежащий Ватикану. Каких моральных усилий это ему стоило – знает лишь сам Андерсон и Господь Бог.
Когда Миллниум вторгся в Лондон, Ватикан не мог остаться в стороне. Максвелл послал Андерсона проследить за Интегрой, позаботится о даме (6 том). Поэтому Андерсон следовал за Леди Хеллсинг в ее метаниях по объятому пожаром войны Лондону. Когда ее приперли к стенки вампиры Миллениума, Александр не мог остаться в стороне и просто наблюдать. Заявив, что исключительное право на убийство Интегры принадлежит только Искариотам, он быстренько нашинковал хулиганов в салат Весенний. Группа поддержки в лице Юмие, Хайнкель и еще десятка безымянных священников ему активно помогала в этом богоугодном деле. Интегра невозмутимо стояла неподалеку, готовя сигару. Полюбовавшись на анатомию внутренних органов вида vampirus mutantus, она заявила, что уходит. Андерсон решил ее сопровождать, так как приказ следить за лидером Хеллсинга еще никто не отменял.
Когда Максвелл повел новую армию крестоносцев на Лондон, Андерсон был разъярен. «Мы – Икариоты, всего лишь орудия насилия. Я лишь инструмент для убийства. Это только в божьей власти. Прекрати, Максвелл, ты посягаешь на власть Господню! Только Бог вправе решать!» - это дословная цитата, копирайт принадлежит падре. Поэтому Андерсон был даже обрадован, когда появился Алукард, - это положило конец разгулу Энрико. Андерсон был свидетелем того, как армия немертвых слуг Алукарда вышла на улицы города, как пал Максвелл. Падре решил, что Энрико посягнул на власть Божью и помог мертвым добраться до архиепископа, разбив защитный купол.
Когда же Алукард был освобожден от последней Печати, Александр напал на него, прорубаясь с помощью остальных Искариотов через ряды немертвых. Во время этой битвы был серьезно ранен в руку, практически ее потерял, но не сдался. Добравшись до вампира, предъявил секретное оружие – святую реликвию, гвоздь Святой Елены.
И вот тут свершилось! Легким движением руки, несмотря на все уговоры Алукарда, "папа Саня" вгоняет себе кол в сердце. Но-но, это не суицид, это тонкий тактический ход, потому что после этого он перестает быть человеком и преображается в существо, которое в среде фанатов окрестили "Розовый куст". Точнее теперь он напоминал человеческую фигуру, сплетенную из терниев. После долгой битвы, в которую даже Серас успела вмешатся, но ее вытолкнули, наш любимый святой отец, паладин католической церкви, элитный сотрудник организации "Искариот" был убит на 9 томе своей жизни. Снимем шляпу и помолчим.

Оружие: Андерсон – горячий сторонник традиционных методов усекновения упырей: благословение на чело и нож в глотку. Поэтому в бою он пользуется омытыми в святой воде ножами, больше всего напоминающими удлиненные строительные мастерки или спиленные с винтовок штыки. Так и видим: склад, ящики с оружием, горка винтовок перед падре, трудолюбиво снимающего штыки… лепота! Кроме ножей Андерсон использует силу печатного Слова, а точнее листы примерно формата А4 с написанными на них молитвами. Эти листовки ограничивают передвижение нечисти получше американской таможни или строго ошейника. Вооруженный этими нехитрыми народными средствам, отец Андерсон уничтожает нечисть, нежить и еретиков с энтузиазмом младшей группы детсада, дорвавшейся до склада кондитерской фабрики.

Способности: Первая и основная – регенерация. Регенерация в высшей форме, невероятная и временами ужасающая. Падре фактически бессмертен, восстанавливаясь после тяжелейших ранений со скоростью, которой позавидовало бы большинство вампиров. Алукард извел на него столько серебра, что его хватило бы на статую самого Андерсона в полный рост, с Юмико, Хайнкель и Максвеллом за компанию. Способность к регенерации – благоприобретенная, результат длительных исследований Ватикана. Данное заклинание было разработано в ходе интенсивных исследований способов борьбы с вампирами.
Следующая способность почетного стахановца вампирохантерского труда – это отличные навыки обращения с холодным оружием. Свои ножи Андерсон и метает (наплевав на плохое зрение, на слух наверно), и использует как мечи. Скорость и точность для человека просто поразительны и ставят падре на один уровень с Высшими вампирами в области боевых способностей.

Цель: Очистить землю нечисти и еретиков в целом и от Алукарда с Хеллсингом в частности. Первый пункт программы выполнялся весьма успешно, а вот когда перешли ко второму…. Тут не коса нашла на камень, а встретились два бронетранспортера. Поэтому Андерсон считает для себя делом чести лично уничтожить Хеллсинг и Алукарда и никому другому не позволит это сделать (вспомним, например, эпизод спасения Интегры от нацистов в 7 томе).

Интересные детали:
Кроме самой манги «Хеллсинг» мы можем лицезреть падре в приложении «Перекрестный огнь» (Cross fire) и хентайной манге «Ангельская пыль» (Angel Dust).
В 7 томе на 11 странице на левой перчатке написано не привычное «Jesus Christ is in Heaven», а «Section 13 Iscariot» - Хирано шутит (а нам мучатся с этими перчатками!).

Отличия от Аниме: Начнем с внешности. В манге костюм искариота – полностью темный, и плащ, и рубашка. В аниме же костюм священника более светлый. Над характером аниматоры тоже поиздевались, сделали из падре форменного маньяка. Конечно, никто не спорит, что Андерсон становится невменяем в присутствии Алукарда, но в манге он может с этим бороться. Например, в 3 главе 4 тома он все же удержался от убийства, передал документы оперативникам Хеллсинга и отпустил их на все 4 стороны. В манге мы можем увидеть мирного Андерсона, его человеческое лицо, что в аниме бяки-сценаристы безжалостно вырезали. Пример тому – конец сцены в Британском музее, когда мы видим падре, вспоминающего о детях.

Отредактировано T@mita de Wolf (2007-06-18 01:40:59)

Кто читал?

«Брат»
Автор: (Chaze)
Рейтинг: PG-13
Жанр: Flashback
Статус: Закончено
Действующие лица: Люк и Ян Валентайн
Предупреждения: здесь нет Алукарда
Описание: История нелёгких отношений двух близких людей
От автора: Попытка раскрыть вопрос "В чём сила, брат?"
Последнее обновление: 13.05.2006

Родители снова ругались. Отец громко кричал, а мама плакала. Такое часто бывало, особенно в последнее время, Люк успел привыкнуть к этим ссорам. Но в этот раз всё было по-другому – ещё хуже, чем обычно.
-Это не может быть мой ребёнок! Я всё знаю про твоего любовника и не собираюсь воспитывать чьего-то приблудыша – пускай он тебя содержит! – отец собирал вещи. Мама пыталась остановить его, что-то хотела объяснить, хватала мужа за руки, но ничего не помогало: в тот вечер он ушёл из дома.
-Мама, это из-за меня? - Люка волновал этот вопрос, ведь папа говорил про какого-то ребёнка, неужели про него самого?
-Нет, милый, что ты! – Нора Валентайн обняла сына.
-Тогда почему папа ушёл? Или он вернётся?
-Папа не вернётся… Я его сильно обидела.
-Обидела? – Люк вырвался из материнских объятий. – Но мама, надо его догнать, попроси прощение, он простит и всё будет как прежде!
-Нет, милый. Такое он простить не сможет. Понимаешь, я... – она запнулась, потому что не знала, как объяснить шестилетнему ребёнку все те сложности, которые возникли в их семье. – Видишь ли, у тебя будет братик или сестричка, а папе это не понравилось, и он сказал, что уходит.
-Но папа важнее брата или сестры! Мы ещё успеем позвонить аисту, что нам не нужны больше дети, мы расскажем об этом папе и он вернется! Ведь всё так легко исправить! – Люк не мог понять, почем мама такая глупая и не хочет послушать его совета.
-Люк, ты уже взрослый и должен понять – не всё так просто, как кажется на первый взгляд. Мы с папой уже давно … не дружим, мы собирались жить отдельно. Иногда бывают такие семьи, где нет папы. Зато мы вместе, я тебя никогда не брошу, а скоро нас будет уже трое. Разве это не замечательно, малыш?
Мальчик промолчал. Ему не нравилась эта ситуация, он был не согласен с мамой. И он уже чувствовал, как волна ненависти к ещё не появившемуся незваному ребёнку, из-за которого ушёл отец, поднимается внутри него.
______
Через несколько месяцев мама уехала на неделю в больницу. Всё это время Люк жил у тёти Дороти – старой маминой подруги ещё со времён колледжа. У неё было хорошо – много интересных книжек с картинками. Мальчик мог целыми днями рассматривать их. Ему даже не хотелось домой.
Когда Дороти обняла Люка и почти пропела: "Поздравляю малыш – звонила твоя мама, у тебя появился братик!", то он не сильно обрадовался – ведь это означало, что придётся уехать и расстаться с книжками. И ему не хотелось видеть братика – он его не любил.
Скоро Люк вернулся домой, где его уже ждала мама.
-Милый, посмотри какой малыш! – Нора показала сыну кряхтящий кулёчек. Братика почти не было видно из-за пелёнки, в которую его завернули – снаружи торчали только нос и щёки.
-Сынок, тебе нравится?
-Нет, - буркнул ребёнок.
-Но Люк! Это твой братик, ты должен его любить.
-Почему? – сын серьёзно глянул на мать.
-Так принято. Мы должны любить друг друга, ведь мы семья: я, ты и Ян.
-Хорошо, мама. Я постараюсь.
_____
-С вас 15 фунтов.
-Возьмите, пожалуйста, - Нора протянула деньги кассиру. – Милый, пойдём, - но сына рядом не было – он стоял рядом с кондитерской палаткой неподалёку.
-Ян Валентайн, сколько раз я тебе говорила, что нельзя убегать от мамы? – женщина попыталась придать своему голосу надлежащую строгость.
-Не волнуйтесь, мэм! С вашим юным джентльменом ничего не случилось! – старый кондитер улыбнулся и подмигнул Яну. – Мы как раз обсуждали погоду.
-С неба капает, - серьёзно заявил малыш.
-Очаровательный карапуз. Сколько вам лет, юноша?
Ян выставил перед собой ладошку и загнул три пальца.
-Какой большой! Ну что ж, держи от меня маленький подарок, - старик протянул маленькому Валентайну большой леденец на палочке в виде петуха.
-Что надо сказать? – обратилась Нора к сыну, после того, как он выхватил конфету.
-Можно ещё?
Старик расхохотался:
-А этот малый не промах!
-Ян, как тебе не стыдно! Надо было сказать "спасибо"!
-Спасибо… А можно ещё? Для Люка.
-А кто такой Люк?
-Это его старший брат, - пояснила мать.
-Люк большой – он ходит в школу! – сказал Ян.
-Ну, раз так - держи ещё одного петушка. И передавай братцу привет! – кондитер потрепал чернявую головку мальчика. – Какой у вас заботливый малыш. Вам с ним повезло.
Нора грустно улыбнулась – Ян действительно рос очень ласковым ребёнком, а вот Люк был наоборот слишком серьёзным и скрытным для своего возраста. И это сказывалось на его отношении к младшему брату, который всячески тянулся к нему.
-Спасибо большое за леденцы. Милый, нам пора домой.
-Пока! – мальчик улыбнулся и помахал старику рукой. Он был счастлив – ведь у него есть подарок для Люка!
______
-Милый, мне очень жаль, но я не смогу пока оплачивать твои уроки музыки. Давай сделаем небольшой перерыв, потом ты снова сможешь заниматься. Я тебе обещаю.
-Это всё из-за Яна! Всё потому что он ходит в бассейн! Ты специально его туда отдала, чтобы я не мог заниматься! Всё только для него!
Норе самой было мерзко из-за того, что она должна жертвовать увлечением одного сына ради другого. Но такой реакции от Люка она не ожидала. Следовало наругать мальчика за такой тон, но мама была слишком мягкой. Она понимала, что это неправильно, но начала оправдываться перед сыном:
-Но ты же знаешь, что это нужно для его здоровья! Врач сказал, что у твоего брата больная спина, мы же не можем допустить того, чтобы ему стало хуже! Если сейчас, пока ему шесть мы не примем меры, то в будущем у него могут быть проблемы с позвоночником! Я тебе обещаю, что найду ещё одну работу, я просто не могу платить одновременно за бассейн и уроки музыки.
-Пускай ходит горбатый – мне всё равно!
Люк выскочил из комнаты, хлопнув дверью так, что сверху мелкой пылью посыпалась штукатурка.
"Надо попытаться ещё раз ему объяснить… Или лучше всего будет его наругать! Нет, я не смогу…"
В своей комнате Люк рвал бумагу на мелкие кусочки. Это был подарок Яна ему на день рождения – рисунок, где были нарисованы они с мамой. "Ненавижу… Ненавижу…"
-Люк… поиграй со мной, - младший брат робко поскрёбся в дверь.
-Не хочу, мне некогда, - кинул старший.
-А ты почитаешь мне?
-Нет! Я же сказал, что у меня нет на тебя времени!
-Тогда можно я просто здесь посижу, я тихо…
-Я не хочу, чтобы ты тут сидел! Убирайся из моей комнаты! – со всей злостью, на которую он только был способен, Люк схватил Яна за руку и вытолкал в коридор. Мальчику оставалось только глотать слёзы, смотря, как перед ним захлопнули двери.
-Прости меня! Я виноват, я больше не буду! Пожалуйста, прости меня! – он просил прощение лишь за то, что ему захотелось внимания. Он всегда извинялся перед братом, потому что любил его.
______
Люк устал сегодня как никогда. Уже полгода как он устроился ассистентом к своему преподавателю социологии. Профессор писал много статей и учебников, и он сам предложил талантливому и смышленому парню помочь ему в его работе. Люк должен был выполнять разные мелкие поручения, типа набирать километровые тексты на компьютере, найти те или иные книги в библиотеке и прочее. Парню не нравилась эта работа, но за неё платили деньги и возможно в будущем профессор поможет устроиться ему на работу. Сегодня он четыре часа чертил схемы для очередной конференции своего преподавателя. Ужасно болела голова и хотелось спать. Тем более Люк стал замечать, что хуже видит. С учёбой и работой он никак не мог выкроить время, чтобы сходить к окулисту.
"Сейчас выпью крепкого чая и мне станет лучше… Главное, чтобы Ян снова не включил свою дурацкую музыку, от неё меня начинает мутить. Я в 13 не был таким шумным…"
Люк позвонил в дверь – почему-то никто не открыл. "Странно, мелкий уже должен был вернуться из школы, да и у матери сегодня выходной. Может они поехали к Дороти? Она давно маму приглашала в гости."
Он уже полез в карман за ключами, как услышал, что открылась соседская дверь.
-Добрый вечер, миссис Харрис, - Люк улыбнулся. Соседка молча кивнула, вид у неё был растерянный. Это было на неё не похоже. – С вами всё в порядке?
-Люк… Только не волнуйся, но твоя мать в больнице.
-Что? – парень побледнел.
-Около двух часов назад ей стало плохо… Меня позвал Ян и мы вызвали скорую. Врачи сказали, что её нужно срочно госпитализировать, твой брат уехал вместе с ней.
-Вы знаете в какую больницу они поехали?
-Да, я записала адрес.
______
-Пару часов назад к вам привезли мою мать, Элеонору Валентайн.
-Одну минуточку, - дежурная сестра сверилась с компьютером. – Она в палате 316, вам следует обратиться к доктору Монагану.
Словно в тумане он шёл по коридорам больницы, судорожно всматриваясь в номера палат. Наконец-таки нужный этаж. Возле палаты Люк почувствовал, что что-то врезалось в него и крепко обхватило руками.
-Я не смог ей помочь… Она просто упала, я не мог ничего сделать!.. – рыдания Яна разносились по всему коридору. Люк боялся заходить в палату, и лишь автоматически гладил мальчика по голове.
-А что если она не поправится? Что тогда?
-Не говори глупости – с ней всё будет в порядке! Сейчас лечат всё, а мама просто устала.
Ян поднял на брата опухшие заплаканные глаза:
-Это правда?
-Конечно, правда…
-Мистер, Валентайн? – Люк обернулся на голос
-Да, это я.
-Здравствуйте, я доктор Монаган. Я могу поговорить с вами наедине.
-Да, конечно… Ян, ты не оставишь нас на минуту?
Но мальчик лишь крепче вцепился в братскую куртку. Люк опустился на корточки и обнял ребёнка:
-Успокойся, я лишь хочу поговорить с доктором. Вот, - он достал из кармана скомканную десятку, - держи. Вон стоит автомат, наверняка там можно сделать какао.
-Я не хочу какао.
-Слушай то, что я тебе говорю. Сейчас же успокойся и иди к автомату. Обещаю – всё будет хорошо.
-Что с ней произошло? – спросил Люк, после того как мальчик отошёл.
-Мистер Валентайн, я могу судить только по предварительным анализам, но боюсь картина очевидна и так. У вашей матери последняя стадия лейкемии.
-Но это невозможно! Не было никаких симптомов, она никогда сильно болела! Таки болезни не могут протекать незаметно!
-К сожалению, иногда такое случается. Человек быстро утомляется, худеет, его мучают головные боли – но он списывает это на усталость. Люди не подозревают о своём заболевании впредь до самого последнего момента.
-Но вы же можете её вылечить? Ведь так? – Люк в отчаянье схватил доктора за руку. –Медицина на многое способна! Может быть потребуется операция… Я смогу быть донором! Я готов…
-Мистер Валентайн, я не могу вам что-то обещать, пока не будут сделаны окончательные анализы. Мы будем делать всё, что в наших силах. Но боюсь, что уже слишком поздно.
______
Ян сидел у кровати и тихо плакал, держа маму за руку:
-Я обещаю, что буду лучше учиться… Я не буду больше обзывать Эмили дурой и подкладывать ей в сумку червяков. Я обещаю, что прочитаю ту толстенную книгу, что ты мне подарила на день рождение… Я сделаю, всё что хочешь… Только пожалуйста, прошу тебя – останься!... Не уходи от нас… Я так тебя люблю, мамочка…
Люк молча ходил по палате. Он уже не спал несколько дней. Результаты показали, что состояние Норы было безнадёжно – она сгорала на глазах. Счёт шёл буквально на дни. Парень не представлял, что будет, если она уйдёт. Он чувствовал, как его вполне уютный мирок рушился на глазах. Как он сможет остаться один? Как он будет воспитывать Яна? Как?
-Милый… Я очень хочу остаться с вами… Но я не могу. Я тоже вас очень люблю. И я прошу вас заботиться друг о друге, когда меня не станет, - Ян уже рыдал в голос, уткнувшись в одеяло, а Люк отчаянно тёр глаза, не давая вырваться наружу окутывающую его боль – он не мог слышать этого её голоса. – Вы должны относиться к друг другу так, как это делала я, пожалуйста. Я люблю вас, мои милые. Помните это. Помните, что частичка меня останется в каждом из вас…
-Мама, мама! Я не забуду, клянусь! Я обещаю!!!
-И я… обещаю, - Люк отвернулся от брата и матери, чтобы они не могли увидеть слёзы, которые медленно ползли по его щекам. "Я обещаю…"
______
-Люк… У тебя найдётся минутка?
-Говори скорее, что надо – я занят.
Ян замялся: он уже понял, что выбрал не самое удачное время, для своей просьбы – Люк писал очередную статью, и видимо дело продвигалось плохо.
-Так что ты хотел?
-Тони рассказал мне, что неподалёку от школы открыли новый роллер-клуб. Там отличная площадка, классные трамплины… А если ты отлично ездишь, то сможешь представлять клуб на всевозможных соревнованиях. Я бы смог, ведь все говорят, что я отлично…
-Сколько это будет стоить?
-30 фунтов в месяц, но…
-Мы не можем себе этого позволить, - старший брат и вновь углубился в свои записи.
-Но Люк! Все мои друзья туда записались!
-А ты не запишешься. Нам надо экономить, чтобы купить компьютер…
-Но ты хочешь купить этот компьютер для себя!
-…он нужен мне для работы!..
-А экономишь ты на мне!
-Не мешай мне работать!
-Я тоже хочу иметь какие –то права в этом доме!
-Я сказал – ты мне мешаешь!
-Почему ты обращаешься со мной, как с бесполезной обузой?
-Потому что так и есть! – Люк что есть мочи стукнул кулаком по столу. –Я получаю стипендию, работаю на двух работах, из кожи вон лезу, чтобы дать тебе нормальное образование! А ты? Ты прогуливаешь школу, устраиваешь драки, на прошлой неделе тебя застали за курением – ты же знаешь, что это запрещено! Я устал каждый раз бегать к директору и упрашивать не выгонять моего бестолкового брата! Я нанял тебе репетитора по математике, ты хоть раз у него появился? Тебя не возьмут ни в один колледж! Это твоя благодарность мне? Вместо того, чтобы учиться, ты выпрашиваешь у меня деньги на какой-то роллер-клуб?
Ян почувствовал, как предательски защипало глаза. "Я не посмею сейчас разрыдаться перед ним. Тогда он точно никогда меня не будет меня уважать."
-Ты прав… Люк, прости меня, пожалуйста. Я… я устроюсь на работу! Вот увидишь, я смогу! Я буду зарабатывать деньги! Люк, ты слышишь меня?
Ян надеялся, что старший брат улыбнётся и скажет "И ты прости - я погорячился, не надо было мне на тебя кричать. Ты молодец, что решил работать! Уверен, ты сможешь!" Но Люк сел за свой стол и, прежде чем вновь заняться статьёй, лишь небрежно бросил:
-Делай, что хочешь. Мне всё равно.
______
Люк не спрашивал, куда устроился Ян, а тот не особо стремился рассказать. Он видел только форму одной из круглосуточных закусочных, расположенных неподалёку. Ничего не сказал на счёт того, что брат приходил поздно вечером, и, даже не поужинав, сразу заваливался спать.
"Это было его решение. Пускай работает – ему полезно!"
Но Ян там долго не выдержал. Потом он устроился работать разносчиком газет, затем курьером, потом кто-то посоветовал выгуливать собак. Вереница работ сменялась с бешенной частотой – больше двух месяцев младший Валентайн высидеть на одной не мог. Он сильно похудел от постоянного недосыпа и нервного напряжения, стал более раздражительным и начал огрызаться на братские замечания и подкалывания. С каждым днём пропасть, разделявшая их, становилась всё шире и глубже.
Однажды Люк пришёл домой и увидел, что на лице брата красуется две серьги – одна в брови, другая в ноздре.
-Что это за дрянь?
-Я себя так вижу! Я не чувствую себя настолько башковитым ослом, чтобы нацепить на нос очки, как ты! Поэтому пока обойдусь пирсингом!
В тот вечер выяснения отношений чуть не дошли до драки.
-Если ты такой крутой, то изволь снимать квартиру и жить отдельно! – орал Люк.
-Остынь, чувак. Я нашёл новую работу, за которую мне отстёгивают неплохие бабки. Надеюсь, я скоро съеду отсюда, хоть раз в жизни сделаю то, что тебе понравится!
В квартире воцарилась атмосфера холодного нейтралитета. Без особой надобности, братья старались не заговаривать друг с другом. Дошло до того, что Ян не поздравил Люка с 23- х летием. Так могло продолжаться ещё долго, если бы не один случай.
На заработанные деньги Ян купил себе пейджер. В принципе, бессмысленное приобретение, потому что он постоянно забывал его дома. А эта маленькая зараза постоянно пищала. Мерзкий звук стоял на всю квартиру, если не прочитать сообщение. В этот раз Люк проснулся среди ночи от такого писка. Часы показывали 2 часа ночи.
-Выключи эту гадость сейчас же, или я выкину её в окно!
Ответа не последовало – Яна не было дома. Писк повторился.
"Чёрт, я когда-нибудь убью его за эту штуку!" Разболелась голова. Ничего не оставалось делать, как отправиться в комнату младшего брата и разобраться с пейджером.
Нащупав включатель, Люк обозрел открывшийся ему вид – в комнате был ужасный беспорядок, найти здесь хоть что-нибудь не представлялось возможным. Снова раздался писк – он шёл со стороны неубранной кровати. Ругаясь про себя последними слова, Валентайн стянул одеяло в хорошенько встряхнул его, после чего отправил его на пол. Туда же полетела подушка. "Наверное, закатился за матрас!" Люк схватил за край матраса и потянул на себя. Он оказался прав: пейджер был там.
-Попалась, зараза! – Валентайн выключил пищащий раздражитель и кинул на стол. Он уже собрался было вернуть кровати первоначальный вид, как нащупал на матрасе шов. Это открытие ему не понравилось. "Это же новый матрас… Когда этот придурок умудрился его порезать?" Шов был неровный, такое впечатление, что его неоднократно вспарывали и зашивали образовавшийся разрез. Люк сам не знал, зачем он полез туда. Отыскав на столе ножницы, он разрезал нитки и заснул руку внутрь матраса. Там что-то было – какой-то пакетик. Вытащив его наружу, Валентайн похолодел – в руке он держал пакет с белым порошком.
"Чёрт, Ян… Во что ты ввязался?"
До самого утра он не мог найти себе места. Буквально каждые 15 минут поглядывал на часы – брата не было. "А если его уже поймали? Или убили?" Наверное, он в жизни не пил столько кофе, как в этот раз. Ян же заявился только под утро – к счастью, целый и невредимый.
-Где ты был? – налетел на брата Люк, когда тот только переступил порог.
-Остынь, чувак! Я был на работе!
-Это на той, где выдают особо одарённым работникам наркоту?
Ян весь съёжился и уставился на старшего Валентайна полными ужаса глазами. Но минутное замешательство быстро улетучилось – провинившийся пошёл в атаку:
-Ты рылся в моих вещах?! Да какое ты имел право!
-Это какое ты имел право принести сюда эту гадость? Каким местом ты думал? Это противозаконно, тебя наверняка уже ищет полиция! За такое сажают! А ты принёс наркотики сюда! Ты вообще подумал, как этим ты можешь меня подставить?
-Ты как всегда в своём репертуаре! – закричал Ян. – Тебя волнует только твоя шкура! Тебе плевать на меня! Ты вообще знаешь, что со мной происходит? Ты интересуешься как и чем я живу? Я не чужой тебе человек! Я твой брат! А ты обращаешься со мной как с бездушной и безмозглой скотиной! Кто дал тебе это право? Да кто ты такой? Всего лишь закомплексованный, повёрнутый на своей завышенной планке, самовлюблённый кретин…
Люк не стал дослушивать – он замахнулся и ударил брата по лицу. В коридоре повисла звенящая тишина.
-Убирайся из этого дома! Ты не достоин жить здесь, слышишь? Ты просто выродок, ошибка природы! Из-за тебя развалилась моя семья! Из-за тебя ушёл отец! Это ты виноват в том, что случилось с мамой, ты! Я ненавижу тебя! Не желаю больше тебя видеть! Убирайся, пока я не вызвал полицию!
Он продолжал кричать даже когда Ян уже выбежал по лестнице. И лишь когда в лёгких закончился воздух, а голова начала кружится, Люк опустился на пол и сел обхватив голову руками. "Что я наделал?" Это была единственная мысль, которая билась в его воспалённом сознании.
______

-Я знал, я знал, что этот парень покажет всем джазу! – редактор похлопал покрасневшего от удовольствия Люка по плечу. – Когда он только пришёл в мою редакцию, я понял, что не из робкого десятка! Что он будет словно та ищейка, рыть носом землю, но поймает эксклюзивную новость! Кто бы мог подумать, что именно в моей газете опубликуют разгромный материал о Сэме "Бешенном", а? Всё благодаря это малому! Сынок, я до сих пор не понимаю, как тебе удалось отхватить такую сенсацию?
-Просто я много над этим работал, сэр.
-Работяга! Эх, если бы все мою журналисты были бы такими, как этот Валентайн!.. Тогда бы мы точно стали безоговорочными лидерами! Ну что ж, сынок, я поднимаю этот бокал за тебя!
Люк был счастлив – благодаря его журналистскому расследованию, он смог найти доказательств того, что Сэмюэль Смиттерсон, он же известный как "Бешенный", занимается отмыванием денег. Валентайну удалось найти весь тот список подставных неприбыльных фирм, через которых он и работал. Публикация этого материала была смелым и даже отчаянным шагом, ведь только такая новость могла поднять Люка с внештатного журналиста до должности заместителя редактора. Старший Валентайн всегда стремился быть везде первым. Вторые роли его не устраивали – всю жизнь он только тем и занимался, доказывая окружающим, что он лучше остальных. А теперь это был его звёздный час.
Шеф потащил его на одно из многочисленных журналистских сборищ, чтобы похвастаться перед коллегами талантливым сотрудником и сенсацией, которую он принёс своему изданию. Люк чувствовал, что в основном все взгляды, обращённые на него полны недоброжелательности и зависти. Но это лишь в ещё раз служило подтверждением того, что он – выиграл, он – лучший.
Неожиданно в толпе промелькнула подозрительно знакомое лицо.
"Не может этого быть…"
-И вот тогда я сказал "Надо дать парню шанс!" И как он его использовал… Эй Люк, ты куда?
Но парень уже не слышал разливающегося соловьём шефа, а пробирался сквозь толпу по направлению к знакомому силуэту.
"Я мог ошибиться – он не может быть здесь!"
Но он оказался прав – возле двери он увидел своего младшего брата. Ян почти не изменился: такой же худой, смуглый и лохматый. На лице добавилось ещё несколько серёжек. Вместо привычной бесформенной одежды, он был одет в тёмные джинсы и пиджак, в котором он выглядел весьма смешно.
-Что ты здесь делаешь? – прошипел Люк.
-Здравствуй, чувак! И я тебя рад видеть! – наигранно-весело ответил брат.
-Как ты смог сюда пробраться? Здесь не место таким, как ты!
-Поверь, братишка, я умею убеждать, а на охране стоят толковые ребята, - Ян усмехнулся. - Судя по твоей перекошенной роже не скажешь, что ты по мне сильно соскучился, за три года-то. Поинтересовался хотя бы, как я жил всё это время, после того, как ты меня выгнал из дома.
-Ты сам виноват!
-Я вечно у тебя виноват. Как хорошо, что ты всегда прав, чувак. Классно, наверное, быть "Мистером-Супер-Умной-Задницей", мне таким правильным засранцем, как ты, в жизни не стать.
-Убирайся отсюда, а не то…
-А не то что? – Ян подошёл вплотную к Люку. На секунду старшему Валентайну показалось, что глаза брата полыхнули красным огнём. – Что ты мне сделаешь? Поделись, мне интересно узнать о твоих планах. Унизишь? Оскорбишь? Снова выгонишь меня из моего же дома без гроша? Всё что ты мог, ты уже сделал. Ты лишил меня своей любви и внимания - того, чего мне всю жизнь не хватало. Сделать мне ещё больнее, чем ты уже сделал, тебе не удастся, братишка, - в последнее слово Ян вложил всё презреннее, на которое был способен.
-А я, как дурак, пришёл сюда поздравить тебя, урод, - выплюнул он и, резко развернувшись, направился к двери.
"А ведь он таким не был…" Люк вспомнил маленького черноволосого мальчика, такого милого и такого ненавистного. Он таскал для брата конфеты и печенье, а тот отказывался с ним играть. Вспомнил, ласкового и отзывчивого подростка, которому требовалось внимание, в котором он ему отказал. Надеясь добиться его, он, согласно детской логике, начал хулиганить, плохо учиться, но встретил только очередную волну негатива. Вспомнил, как ненавидел себя, за то, что, погорячившись, отказался брата, наговорил ему кучу несправедливых обвинений. Да, он совершил большую ошибку, но всё же оставался единственным родным человеком, на этом свете. Вспомнил, как он обзванивал всех знакомых, надеясь узнать, видели ли они его брата, как кидался каждый раз к телефону, надеясь, что это он звонит. Вспомнил, как корил себя за то, что не выслушал его тогда. Он много думал, про то, что скажет Яну, когда тот вернётся. А теперь, когда он был тут, что Люк ему наговорил? "Чёрт, это же мой брат! Он ведь прав!"
Старший Валентайн бросился к выходу:
-Ян, постой! Подожди меня! – он схватил младшего брата за руку, но парень вырвался и злобно сверкнув глазами прошипел:
-Оставь меня в покое! Ты мне больше не нужен! Я нашёл другую семью – они дали мне новую, особенную жизнь! Такую, которую не дал мне ты!
Смотря вслед удаляющейся фигуре, Люк лишь с печалью подумал: "У меня был шанс всё исправить… Я упустил его… Я потерял Яна. Я чувствую, что больше никогда его не увижу…"
______

Они выследили его возле дома. Валентайн уже собирался зайти в подъезд, как чьи-то сильные руки схватили его и затащили в тёмный переулок. Люк не успел ничего понять, как ему начали наносить удар за ударом. Жалобно звякнув, разбились, слетевшие очки. От боли было трудно дышать, кровь из разбитого носа затекала в рот. Люк почувствовал, как что-то внутри него хрустнуло. Нападавшие не останавливались ни на секунду. Лишь когда обессиленный полуживой парень упал на землю, они прекратили. Сквозь звон в ушах, Люк услышал механический звук, который трудно было перепутать с чем либо другим, - такой звук издаёт пистолет, когда с него снимают предохранитель. "Это конец…"
-Тебе привет от Бешенного, красавчик!
Прогремело два выстрела. Больно не было. Просто внутри стало пусто и почему-то очень тепло. Сознание как-будто заволокло туманом. Уже почти отключившись, Люк услышал приглушённые крики и такой знакомый голос "Держись! Я тебя не брошу!"
______
"Этот упрямый перфекционист таки нашёл приключения на свою ослиную задницу!"
Ян знал, что после этой статьи на его брата будет открыта охота. Его новый начальник был в курсе дел "Бешенного", отлично знал, на что тот способен. Валентайн пришёл на то газетное сборище, чтобы предупредить брата о грозящей ему опасности, предложить помощь. Но реакция Люка подняла в его душе все те обиды, что он копил годами, поэтому Ян промолчал. Но он тайком начал следить за Люком, чтобы в случае чего, оградить его от мести Смиттерсона. Но время поджимало – его начальник был в Лондоне проездом, он намеревался вскоре вернуться обратно в Бразилию. Ян должен был покинуть Англию вслед за ним. Новые обязанности и беспокойство за Люка буквально разрывали его на части. "Брат, ты задал мне слишком сложную задачу…" Оставалось только ожидать отъезда – Валентайн надеялся ещё раз встретиться с братом, наступив на горло своим обидам, и уговорить его уехать с ним.
"Вряд ли он согласиться. Слишком правильный придурок…"
Ян был далеко, когда почувствовал глухую боль внутри себя. Это могло значить только одно – до Люка добрались, а не мог помочь. Страх за брата прибавил ему сил, он рванул что есть мочи в темноту. Мимо мелькали фонари, редкие освещённые окна, а в мозгу билась всего лишь одна мысль "Только бы успеть, только бы успеть!". Но, не смотря на то, что он стал сильнее, его чувства были обострены в тысячи раз, он опоздал: Люк, весь в крови, лежал у ног двух амбалов. Ян лишь помнил полные ужасы крики его жертв, лишь звук ломающихся костей и пьянящий запах крови – теперь, люди были бессильны против него. Они напали на его брата – теперь они должны были ответить за это и понести смерть.
Люк ещё дышал, он потерял много крови, был без сознания, но он дышал!
-Держись, братишка, только держись! Я тебя не брошу…
Ян бережно взял брата на руки – надо было спешить. Он знал только одного человека в Лондоне, кто мог сейчас им помочь.
______
Ему не хватало материала для проведения эксперимента. Он не могу ждать возвращения в Бразилию, чтобы найти подопытного там. Поэтому этот фрик, из новеньких оказался как нельзя кстати. Ворвавшись в лабораторию, он начал вопить "Он умирает! Спасите моего брата!". Парень, которого он притащил, был ели живой, потерявший много крови от огнестрельных ранений, но можно было рискнуть. Док был доволен – он мог теперь закончить эксперимент.
______
Белый свет неприятно резанул глаза. Люк вновь закрыл их, и попытался подняться. Волна глухой боли тут же прокатилась по всему телу. Валентайн глухо застонал и вновь приоткрыл глаза. Без очков было плохо видно, но он смог разглядеть очертания белой комнаты, где кроме его кровати находился только стул. Положив вытянутые ноги на краешек кровати, на нём спал Ян. С угольными волосами, которые как обычно торчали во всевозможные стороны, и в чёрном спортивном костюме он походил на ворону.
Люк вновь попытался подняться и снова с тем же результатом. "Что со мной произошло?.." Он помнил лишь, как кто-то тащит его в переулок, а дальше – пустота.
Ян громко зевнул и потянулся. Пару секунд он тёр глаза, после чего подскочил со стула и воскликнул:
-Ты проснулся? Как ты себя чувствуешь?
-Ужасно… Что произошло?..
-Тебе передали привет от Бешенного. Прям необъятный привет – чуть тебя не задавил.
-Как я очутился здесь?
-Неважно, - Ян направился к двери. – Лежи и не двигайся, я сейчас позову Дока.
-Постой! – Люку всё-таки удалось подняться, от чего аж перехватило дыхание, а перед глазами заплясали звёзды.
-Ты с ума сошёл, тебе нельзя вставать! – чёрной молнией младший Валентайн подскочил к брату.
-Оставь, не надо меня укладывать обратно. Оставь… Да перестань же! Мне надо тебе кое-что сказать… - Люк замялся, не зная с чего начать. – Я был полным кретином, идиотом и … даже не знаю, как себя обозвать… наверное, ты был прав на счёт самовлюблённого засранца…
-Ты начал ругаться – значит тебе совсем плохо…
-Нет, дослушай! Я вёл себя, как последняя скотина. Ты не заслужил такого отношения. Ты был ни в чём не виноват и я искренне жалею, что наговорил тогда тебе кучу гадостей. Я сам стал причиной того, что ты изменился. Я так хотел увидеть виноватого в тебе, хотя сам таковым был.
-Брат, слушай…
-Не перебивай! Я наделал слишком много ошибок и не знаю, сможешь ли ты простить меня. Я всю жизнь пытался тебя ненавидеть, а ты мне её спас. Я прошу прощения. Пожалуйста, прости меня…
Ян сидел на краю кровати и молча разглядывал свои руки. Ему столько всего хотелось высказать, того, что наболело, но сейчас, когда представилась такая возможность, у него просто не нашлось слов.
-Конечно прощу – куда я денусь? Я всегда тебя прощал, даже когда ты не извинялся. Я как-то уже свыкся с тем, что мой братец – самодовольный бабуин.
Они оба засмеялись. По сути не надо было никаких слов, достаточно было смотреть друг другу в глаза. Два ребёнка наконец-таки выросли и смогли понять друг друга. Впервые за много лет, они сидели обнявшись. Братья не должны таить обиду.
"Ведь в нас течёт одна кровь, брат… Мы самые близкие люди в этом мире, мы навсегда связаны тонкой, неразрывной нитью. Где бы ты ни был, я всегда буду чувствовать тебя. Я тебя никогда не брошу, как и ты меня. Мы придем друг другу навыручку, кто бы не был нашим врагом. Ведь мы- братья. Мы останемся ими навсегда!"

«Избранный Господом»
Автор: (Хельга)
Рейтинг: PG
Жанр: ангст
Статус: Закончено
Действующие лица: Александр Андерсон
Предупреждения: да нет особых, так, всего по немногу: стигматы, детские разборки, ватиканские псы
Описание: Монстр? Или нет? Кто ты, Александр Андерсон? Как спастись от сомнений паладину Господа, идущему сквозь века?
От автора: ммм... с этим фиком - прямо цикл про Искариотов получился_)
Последнее обновление: 23.08.2006

Вампир, стоявший у входа в церковь, плюнул ему в лицо, засмеялся, пнул валяющееся под ногами тело священника. Андерсон устало вытряхнул их рукава штык. Всего один – противник несерьёзен, «упокоится» с одного удара. Вампир торжествующе засмеялся, заговорил низким, на редкость мелодичным басом:
- Какая у меня сегодня богоугодная пища, - он захохотал. – Как бы не отощать на таких постных харчах!
- Прах к праху, - пусто сказал святой отец. Даже хищно улыбнуться не хотелось. Или саркастически посмеяться над тварью, не понимающей своей участи… – Аминь! – делая выпад и выбрасывая клинок.
- Монстр! – не подумав, не пойми кому крикнул ошарашенный вампир, рука Андерсона дрогнула – что-то в интонации твари огорчило его. Штык угодил вместо груди в руку. Святой отец тут же отправил ему вдогонку второй. Шипевший вампир рассыпался в пепел.
«Монстр? А так ли ты уверен, Александр, что ты и впрямь человек? Избранник Бога? А не помазанник Дьявола…» - Андерсон тяжело вздохнул. Что ж накатило на него сегодня? Редко, редко бывало такое. Но ему было, чем спастись…

1764 год. Франция. Страстбург*.
Раннее воскресное утро. Рассвет только позолотил острые шпили величественного собора. Множество людей, спешащих на воскресную мессу, торжественный чистый перезвон колоколов, возвышенное пение внутри храма… Утро, люди, церковь – всё вокруг лучится. Месса, пение ангелов на хорах. Прекрасно, как на небесах, возле Создателя!
«Бог всеблаг, всемогущ, Бог везде. Бог есть мир. Бог есть любовь. Бог создал нас, подарил нам жизнь, Бог прекрасен и безгрешен. Бог чист. Бог учит доброте, прощению, любви. Он милосерден, красив и здоров. Он дарит детям своим Царствие Небесное и возможность быть рядом с собой, чтобы вечно лицезреть его совершенство, узнать, что такое счастье и дарить миру радость…» - примерно такая кавалькада восторженных мыслей неслась в голове выходившего из церкви в общей толпе после мессы тринадцатилетнего парнишки.
Александр любил Господа, чтил его заветы. Господь был таким светлым и красивым, учил действительной истине. Так просто и приятно было жить по его заповедям, так великолепно и правильно – верить в Него. Будь на то его воля, мальчишка бы жил в церкви – он любил говорить с Господом, со священниками, просто молиться и анализировать свои поступки. Каждая месса была для него праздником. Он точно решил для себя, что станет монахом, чтобы быть ближе к тому, кого любит больше всего на свете, больше жизни, в кого так неистово верит. А как это восхитительно – учить людей вере в Господа, как учил Сын Его… Александр шёл по улице с открытым ртом, восхищаясь красотой и величием окружающего мира. Если бы его не вела за руку мать, он бы точно попался кому-нибудь из спешивших по своим делам горожан под ноги. Он был сейчас в своём мире…
- Алекс! Алекс!! – кто-то окликнул его. Мальчишка, наконец, вынырнул из своих грёз и огляделся. Его внимания добивался Жан, сын мельника, его одногодок. Он укоризненно смотрел на мечтателя, видимо, кричал уже не первый раз. – Пойдём на рыночную площадь, Алекс! Сегодня цыгане должны приехать!
Александр закачал головой. Он не любил циркачей-акробатов, а цыган – более чем. Эти шелестящие цветными юбками шлюхи, обворовывающие горожан мужчины, унижающиеся, играющие на жалости дети, выпрашивающие милостыню – и все они говорят о любви к Господу, через слово пятнают имя Его своими грязными устами, попирая его заветы. Их не должно быть. Александр не понимал, почему Господь, пусть и великий в своём милосердии, ещё не уничтожил их!
- Да ладно тебе, Алекс! Скоро совсем пресным станешь. И серым! Как церковная мышь, - стал уговаривать Жан. Обычно Александр не обращал внимания на слова своих друзей, лишь сетуя, как можно не понимать, что это богопротивно, но сегодня Жан перегибал палку. – Может, ты уже и в монахи постригся?! – ухмыльнулся он, а ребята у него за спиной стали изображать пантомиму на тему безгрешности нынешних монахов. Александр признавал за собой только один грех – он слишком легко впадал в ярость. И сейчас он из последних сил держался, чтобы не сказать им, кто они такие…
- Да брось, Алекс! – Жан не понимал… - Неужто боишься молнии в задницу?!
- Замолчи, Жан! – процедил мальчишка сквозь зубы, впиваясь ногтями себе в ладонь, чтобы не ударить друга. Мать уже отошла, чтобы не мешать детским играм, она не схватит за рукав, не остановит резким окликом и подзатыльником…
- Смотрите-ка! – Жан уже тоже начинал заводиться: цыгане оно, конечно, весело, но и драку порядочную устроить – славное дело. – Наш монашек голос подал… - Жан стал закатывать рукава. – Нет твоего Бога, чтоб мне с места не сойти!
Как он может?! Как можно не верить в силу Его? В само Его существование? Ярость окрасилась страхом – сейчас Он явит Свою волю. Но молнии не было, земля не разверзалась под ногами Жана. Не зарокотал гром, не набежали тучи. Александр понимал, что людей много, поспеть везде Он не может. «Что ж, - гнев стал только сильнее, - Отец мой, прости мне грехи мои. Я стану Твоим возмездием здесь!» - мысленно обратился он к Господу.
- И не сойдёшь! – крикнул Александр, ударяя Жана в висок. Сильно. Вложив в удар и свой вес. Жан не удержался, рухнул на мостовую, ударился головой ещё больше и потерял сознание. А Александр испугался того, что сделал, того, что взял на себя. Понял, что не справился вовсе со своей миссией. Что только опорочил Господа. А потом остро резануло болью. Так, что он завопил. На запястьях, по рёбрам, в ступнях. Разом ослабли ноги - в ступнях тоже словно молотами била боль. А лоб словно раздирали наждаком. Он упал на колени, сжался… А в мыслях был лишь один мотив: «Прости меня, Отец мой! Прости своё непутёвое создание! Прости! Прости!!». Половину этих слов он выкрикивал вслух, заменяя ими вопли. Ещё неизвестно, что было страшнее – неподвижное бессознательное тело с наливающейся синью шишкой в районе виска или корчащийся и вопящий без видимых причин мальчишка.
Алекс зажал рукой рот, чтобы унять крик. Потом провёл ладонью по глазам, чтобы сдержать рвущиеся наружу слёзы. Перед взором мелькнуло что-то красное, боль не унималась, мешала осознавать, мешала нормально говорить с Господом. Неужели он до крови расцарапал себе ладонь ногтями?
«Успокойся! Успокойся!!» - шептал Алекс сам себе. Но всё что он мог – не орать. Тупо разглядывать капельки крови, проступившие на ладони он ногтей. И с ужасом осознавать, что боль в запястье становится всё сильнее, что правой рукой он уже не может шевелить. Что людей вокруг стало больше, что кто-то тормошит его за плечи. Но с ним осталась только режущая, застилающая всё боль, всё нарастающая и нарастающая. Левая рука онемела до плеча. Боль словно хлестала бичами из сыромятной кожи… или того хуже – с железными наконечниками, выдирая с каждым ударом плоть. Александру казалось, что кто-то пытается проткнуть ему запястья. Он почти слышал, как трещит его разрываемая плоть.
Но ужасней всего было не это, а осознание того, что он – богохульник. Как он смел возомнить такое о себе?! Гордыня! Смертоубийство! Он готов был терпеть любые наказания.
А в запястье словно вбивали деревянный неотёсанный гвоздь, ломая кость и прорывая все вены… Боль стала невыносимой, мальчишка провалился в забытье. Но последним, что он помнил, было порванное чем-то левое запястье, кровь, брызнувшая чуть ли не фонтаном…

Ему было жарко. Или холодно. Ему виделись лики Господа, сына Его, девы Марии… сменяемые рожей Дьявола. Круговерть света и тьмы… И кровь, стекающая по кресту. Шепот… Молитвы он шептал даже в этом бреду. Просил Господа простить его.
И внезапно пришла тишина и мягкая темнота. Осталась лишь тянувшаяся даже сквозь сон и бред боль. Ему на лоб легла холодная рука. Или это было полотенце. Он попытался приоткрыть глаза, но по ним резанул свет. Пришлось зажмуриться. Послышался голос. Не высокий, громкий и чистый, не шипящий и противный, а простой, человеческий голос полный неясного облегчения. И от этого Александр вздрогнул:
- Александр?! Ты очнулся… - это был голос отца Филиппе, одного из священников городского собора Богоматери.
- Я… - только и смог прохрипеть парнишка. В горле было сухо и противно. И тут же закружилась голова. Он рванулся вперёд, пытаясь остановить это плывущий мир. Поднёс руки к голове и замер – на левой красовался красный бинт, да и вообще, рука повиновалась с трудом. Отец Филиппе мягко уложил удивлённого и испуганного мальчишку на кровать и подал кувшин, помог напиться.
- Я… - снова начал мальчишка, собираясь покаяться.
- Шшш, - тихо оборвал его святой отец, указывая на бинты на руке. – Ты избран Господом…
Александр был поражен. Точнее, он даже не сразу понял, что это могло значить. «Избран Господом». Как? Почему он так решил?
И тут снова перехватило дыхание от ударившей в левое запястье боли. Руку тут же свело, а бинт стал краснеть ещё больше…
- Это… - Александр не верил тому, что говорил. Но это было правдой… - Это – раны Сына Господнего! – торжествующе выдохнул он. Отец Филиппе только устало кивнул и взял со стола ещё несколько бинтов…

Кровотечение всё не прекращалось. Уже неделю как. Оно не было обильным, но постоянным. Родители мальчика каждое утро и вечер меняли бинты на левом запястье сына, становившимися вскоре снова пропитанными кровью. Отец Филиппе с ужасом наблюдал, как тает Александр. В своей радости, в осознании того, что он – Избранный, мальчишка не замечал, что слабеет с каждым днём. Сколько ещё он проживёт с этой открытой раной? Месяц, два?
Скрипя сердце, падре написал в Ватикан – он знал, что Алекса заберут к Папе Римскому, но, возможно, он будет жить. Быть может, они знают, как заживить раны Христовы. Падре никогда бы себе не простил, если бы не сделал всего возможного, чтобы спасти жизнь это мальчика.

«Ты – Избранник Господа! Он принял тебя, как своего помощника!» - Александр стоял на коленях перед распятием и радовался тому, кем стал. То, что Господь подарил ему рану Сына Своего, значило не только то, что он простил поступок мальчишки, но и посчитал его правильным, тем более, что смертоубийства Он не допустил – проступок Жана всё же был не таким, за которые отнимают жизнь.
Но… Господь принял его. Алекс восторженно и яростно шептал молитвы Создателю и изредка украдкой задирал рукав, чтобы посмотреть, как белые, наложенные с утра бинты, становились красными. Сейчас он давал обещание себе, обещание Господу нести правосудие на грешной земле. Карать и миловать там, где не успевает Господь. Он клялся быть дланью Его на земле.

Уже третью неделю он носил на себе знак Его благословения. Как же легко было жить и дышать, зная, что ты – любим Им. Большую часть дня Алекс проводил в церкви, стараясь помогать отцу Филиппе и понять причину его беспокойства. Ведь не из-за его самочувствия беспокоится падре. Да, у него стала часто кружиться голова, есть совсем не хотелось, и он стал быстрее уставать, но это же ничего, это пройдёт.
В тот день прибыли двое священников в заляпанных дорожной грязью сутанах. Отец Филиппе сразу изменился в лице, когда увидел их, но ничего не сказал. Они опустились на колени перед распятием, произнесли несколько молитв. Потом старший поднялся и ушёл с отцом Филиппе.
Тот, что остался, оказался весьма юным. Александр посчитал, что он всего лет на пять старше его, но уже такой… взрослый? Спокойное с грубыми чертами лицо святого отца выражало уверенность и бесстрашие, в тёмных карих глазах сквозила пустота. Его движения были резкими и чёткими, а голос…
- Как твоё имя, мальчик? – холодным ударом бича звучал его голос.
- Александр, - он еле выдавил из мигом пересохшей глотки ответ.
- Ты – отмечен Господом, - это было утверждение, а не вопрос. Откуда он узнал, только и мог удивиться мальчишка: рукава его рубахи были достаточно длинны, чтобы скрывать бинты, да и мало ли где мог пораниться сорванец. Но незнакомец знал. – Ты знаешь, что это значит?
- Что я – Избранный, - так же тихо сказал Александр.
- Избранный для чего? – сурового собеседника, видимо, заинтересовали слова мальчишки.
- Для того, чтобы быть карающей дланью Его на земле! – главное, сказать это уверенно, думал Алекс. Видимо, получилось. Священник довольно улыбнулся, кивнул и направился к выходу из церкви, надевая на руки перчатки. Перед тем, как он вышел за дверь, мальчишка успел заметить мелькнувшую на тыльной стороне перчаток цифру – XIII.
На следующий день он уехал с ними.

О! Как охотно мальчишка согласился на этот опыт, рванул за обещанной силой, уверенностью необходимыми, чтобы выполнить свою миссию… Но, тем не менее, он сам сделал свой выбор. Он помнил, кем он был, и знал, кем он стал. Как бы то ни было, а он – всё ещё Избранный. Регенерация залечила стигмату, но не могла стереть её полностью ни с его тела, ни из его памяти.
Паладин Святой Церкви Александр Андерсон, умиротворённо улыбаясь, опустился на ступени церкви. Осквернённой? Нет! Разве может какая-то шваль осквернить дом Его? Ха! Он стянул перчатку с левой руки и, отодвинув рукав, взглянул на запястье. Блёклый свет выплывшего из-за облаков месяца блеснул на скоплении гладких толстых рубцов…

*место выбрано по следующей причине: фамилия нашего уважаемого отца не оставляет сомнений в его «северном» происхождении (окончание «сон» - сын того-то: от норвежцев до австрийцев). Но у меня вечные сомнения по поводу ярости веры в этих странах, а Александр фанатик ещё тот. Потому, французский город, который много раз переходил из рук в руки… Короче, понесло меня в неведомые дали_)

Так,пожалуйста давайте не впутывать персонажей из других миров.А про папу Серас - не было такого.Это ошибка перевода,ибо Анерис в ее описании не помянула этого отца-вампира.

Цитату в студию.

Сумлеваюся...у Серасинки Андерсонофобия.Она бы на него смотрела,как кролик на удава.

*тяжееооолый вздох,глаза неко начинают подозрительно блестеть*да.Я до сих пор переживаю,и переживаю очень сильно.Как мог этот ублюдок Хирано!!!
Тот фик на английском,что я давала - там описывается его смерть и то,какое влияние это оказало на Алукарда.Какое?Очень сильное,я скажу - в манге он рыдал(трогательно так рыдал.Я ему усиленно помогала...)

Судя по всему - да,ибо я даже намека на то,что ее отец был вампиром,не увидела на той странице.Ее отец был полицейским,и его выследили и убили...

*стоит,склонив голову.Видно,что нэко много плакала.Тихим голосом*Рыдайте и плачьте вместе со мной, о пушистые сестры мои и хвостатые братья.Нас покидает Андерсон...прах к праху.Аминь.

*опомнившись,снимает берет и мнет его в лапах*ну...вот,собственно,оно и все...

Отредактировано T@mita de Wolf (2007-06-21 01:10:26)

Горящая звезда
Ну,прочитаешь...велика беда...эхх,а как его жалко-то...

АВТОР: Kifa (kifa@newmail.ru)
НАЗВАНИЕ: Harry Potter & the Hellsing Organization
РЕЙТИНГ: PG
ЖАНР: AU, Crossover, Missing scene, …?
СТАТУС: незакончено.
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА: Хеллсинг в полном составе, о. Александр Андерсен, Хайнкель Вульф, Юмико Такаги, Альберт Шредингер; маги.
ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ: додзинси (БЕЗ хентая и т.п.) сиречь злостный плагиат; тапки кидать в тему или на мыло.
ОПИСАНИЕ: Алукард в Хогвартс «Кассул» притащил.
ОТ АВТОРА:
1. идея послать в Хогвартс учителем по защите от тёмных искусств Алукарда носилась в воздухе уже давно, а потому её плагиатом я не считаю, НО – пройти мимо замечательных идей, мелькнувших в других фанфиках я не мог, склоняюсь в нижайшем гоменасае;
2. многих может удивить – и удивить правильно – сочетание тематики Поттера и Hellsing Missing scene – это не опечатка, а грубый авторский произвол; время действия по Хеллсингу – между нападением Валентайнов, вербовкой диких гусей и командировкой в Аргентину; по часам Хогвартса – Гарри Поттер и Принц-полукровка; я постарался – собственно это и было одной из целей моего фика – полнее раскрыть Алукарда, Интегру, Андерсена, немножко Хайнкель, Юмико, Шредингера, возможно – Викторию (моего любимого персонажа)… получится ли? Аналогична цель по действующим лицам из Гарри Поттера; каким – пока умолчу, хотя с личностью одного из них из них и так всё ясно. + Попробую замахнуться на Снегга.
3. пояснения по знаку вопроса в графе жанр; если модеры – будем определять вместе + я не хочу теперь раскрывать ВСЕ свои карты; при желании присутствующих – буду править эту графу.
4. тематика, сюжет, действия, разбивка по главам уже сделаны, некоторые ключевые сцены даже есть на бумаге, так что медленное написание текста – следствие исключительно недостатка времени.
Приятного чтения.

Пролог.
В момент, когда Алукард проявился в самом тёмном углу кабинета своей хозяйки, сэр Интеграл Уингейтс Файрбрук Ван Хеллсинг изволила со вкусом раскуривать сигариллу.
- Звали, мой Мастер? – с наигранной подобострастностью спросил граф.
Мастер недовольно покосилась налево, не поворачивая, впрочем, головы, однако наглая нежить сделала вид, что намёка не поняла и вылезать из-за спины леди не спешила:
- Да. У меня для тебя новое задание.
Пасть Алукарда разъехалась в ухмылке, прекрасно заменившей собою слова: кто б сомневался.
- Ты направляешься, - Интегра с видимым удовольствием затянулась и, посмаковав ароматный дым, постаралась выдохнуть поближе к вампиру, - в школу.
Ухмылка на губах Алукарда застыла. Интегра, подметившая это краем глаза, торжествующе усмехнулась про себя – на сегодня счёт по взаимным подколкам 1:1. Затем посерьёзнела. Тонко чувствующий настроение руководства повелитель немёртвых быстро перешёл на деловой лад, сместившись поближе к полю зрения Ван Хеллсинг.
- Личный приказ Ёе Величества, - вампир снова улыбнулся – в этот раз тоньше, оставив наблюдающим широкий простор для трактовок этого своего движения. – Обезпечить безопасность – улыбка Алукарда поблекла – он явно ожидал услышать что-то другое, - элитной правительственной школы Хогвартс. Легенда – преподаватель защиты от тёмных искусств и, - произнося эти слова леди на глазах погружалась в глубокую задумчивость, - его ассистент…
Повисла тишина. Алукард с интересом посмотрел на своего Мастера:
- Ассистент?
- А? – Интегра вырвалась из тенет мысли. – Возьмёшь с собой полицейскую – она поможет тебе адаптироваться в человеческое общество… Организационные вопросы на Уолтере… - пауза. Окружающий мир повторно терял для себя благородного рыцаря. – Благословение…- сэр ван Хеллсинг явно говорила на автомате, - … и Ёе Величества Королевы да пребудет с вами. Аминь. – Рефлекторное благословение, вышибшее князя Валахии из кабинета не хуже пинка, завершило молитву.
- А? – повторно пришла в себя Интегра. Она посмотрела на стену, сквозь которую унесло вампира, на свою руку со всё ещё сложенными для крестного знамения пальцами и, секунду поразмыслив, уже не таясь с торжеством улыбнулась:
- Два – один, - пропела она и откинулась в кресле. День определённо начинал удаваться.
Глава 1.
Хогвартс.

Немного опамятовавшись после визита к Хозяйке, Алукард отправился доносить до Виктории ценные указания начальства. Просочившись сквозь потолок комнаты полицейской он застал Серас, сложившей руки на груди и пламенно говорившей что-то вальяжно сидевшему перед нею в кресле Бернадотте. Последний одобрительно кивал в такт её словам и вид имел донельзя довольный. И он же первым заметил опускающегося на пол вампира, ухмыльнулся и энергичным движением руки прервал излияния полицейской:
- Всё – репетиции закончились.
Виктория недоуменно глянула на него, затем обернулась и, узрев пред собою улыбающегося Алукарда, стремительно зарделась.
- У нас новое задание, - без обиняков заявил граф, пытливо вглядываясь в лицо Серас.
- Замечательно, Маста! – Виктория аккуратно двигалась бочком. – А вы знаете, э-э-э…
- Чего? – Алукард успел разглядеть то, что полицейская пыталась прикрыть от него собой и у него появились нехорошие предчувствия. Они усугубились убийственно серьёзным видом Бернадотте, который и не думал покидать насиженное кресло, и с интересом наблюдавшего за ними.
Тем временем Виктория сложила руки на груди и нерешительно глянула в лицо Алукарда:
- Вы сегодня такой импозантный…
В отличие от вампира Бернадотте не сумел сохранить спокойствие, и без того дававшееся ему с трудом. Он сползал со стула, гогоча самым похабным образом. Виктория бросила на него неприязненный взгляд через плечо. Алукард же обошёл полицейскую и, извлекши «Кассул», одним выстрелом разорвал в клочья книжку «Чего хочет мужчина» (респект пани Хмелевской).
- Беллетристика – зло, - поделился мнением его сиятельство, любезно помогая даме подняться – кусок уничтоженной вместе с книгой прикроватной тумбочки ударил полицейскую по голове, опрокинув тем самым на пол. – Почитай лучше энциклопедию.
- Какую? – немного обиженно спросила Серас, потирая ушибленное темечко.
Алукард усмехнулся:
- Советскую.
- Yes, my Master!

- Добрый день, мисс Виктория, - легкий поклон в сторону барышни, - лорд.
- Доброе, - ответствовал его превосходительство. Виктория ограничилась тем, что, высунувшись из-за широкой спины хозяина, приветливо улыбнулась и помахала ручкой.
- Это задание необычно. – Дворецкий сверкнул моноклем в свете люстры своей небольшой, но уютно обставленной с некоторым викторианским консерватизмом, комнаты. – Внедрение в человеческое общество, даже такое небольшое как закрытая школа-пансионат, с целью его охраны – для вас, - внезапно дворецкий хищно улыбнулся, - будет хорошим развлечением.
Симметричный ответ Алукарда заставил несчастную Викторию съёжится – уж больно страшны были оскалы вампира и дворецкого.
Однако Доллнез быстро опомнился, сообщил лицу повседневно-учтивое выражение, кашлянул в кулак, и продолжил:
- Я уверен, мисс Виктория поможет Вам, лорд, адаптироваться в школе. – Быстрый взгляд на полицейскую. Её энергичный кивок. – Однако имеются три странности в порученном вам. – Уолтер сделал паузу. – Первая – это полная неясность относительно характера угрозы школе. Известно лишь, что она подходит под профиль деятельности организации «Хеллсинг». Вторая – род Вашей деятельности в Хогвартсе как специалиста по борьбе с тёмными искусствами – мало кто может здесь с Вами сравниться… Но предмет с подобным названием в сетке школьного расписания выглядит необычно. Третья странность – отсутствие школы Хогвартс как таковой во всех, – последнее слово дворецкий выделил особо – источниках информации.
Алукард обозначил удивление приподнятием левой брови. Полицейская же, более непосредственная в своих реакциях, переспросила удивлённо:
- Отсутствие? Что это значит?
- А вот что это значит – надлежит выяснить нам, - Алукард повторил свою улыбку, - таково желание Миледи. Верно, Уолтер?
Встречная улыбка Уолтера вновь заставила Викторию содрогнуться:
- Верно, Лорд.

- Маста – и как же это понимать? Девять и три четверти?!
Пыхтя от старания Виктория тащила в одной руке огромный чемодан, в другой контейнер с «Харконненом», а также гроб, приспособленный к спине на манер рюкзака – лямочками.
- Спокойно, police girl, - гроб Алукарда был на колёсиках и покорно следовал за хозяином, влекомый поводком. Никакой другой поклажей, как и положено уважающему себя мужчине, граф не обременялся.
Немного отшагав по платформе, Алукард резко остановился, чем полицейская не замедлила воспользоваться, упав на ближайшую лавку, которую немедленно покинула сидевшая на ней до того молодая пара. Остальные пассажиры, оказавшиеся в этот ранний час на платформе №9, за вычетом двоих арабов, застывших с открытыми ртами, даже не покосились в сторону таких необычных гостей, демонстрируя истинно английские спокойствие и выдержку.
Пока граф пребывал в задумчивости, на перрон заявилась большая, по преимуществу рыжая, компания взрослых и детей, толкающих перед собой продуктовые тележки, забитые всяким барахлом, в сопровождении дюжих бородатых мужиков, одетых в изящные тройки – сидевшие на них как на корове седло - и ведущих себя как телохранители из дешёвых боевиков. Рыжая женщина – видимо мать – подтащила к одной из монументальных опор, держащих крышу над станцией, темноволосого подростка, с волочащимся вслед за ним «бодигардом», и толкнула его к стене. Парень раздражённо вырвал руку из лапы «телохранителя» и исчез, уверенно пройдя сквозь стену.
Ожидающие и теперь подтвердили свою принадлежность к гордой нации Британских островов.
Глаза арабов сделались круглыми от ужаса, а колени их задрожали.
Алукард приподнял левую бровь.
Полицейская же так устала, что встретила это со всех сторон неординарное событие полным безразличием.
По команде женщины сквозь стену проскочила невысокая девушка-подросток с на редкость спутанной каштановой шевелюрой.
Ожидающие крепко держали Юнион Джэк. Арабы медленно отступали на дрожащих ногах. Алукард созерцал, а Виктория наслаждалась отдыхом.
- Третий – пошёл, – скомандовала женщина.
Исчезновение рыжеволосого парня также не произвело ни на кого должного впечатления (некий господин в твидовом костюме даже начал неспешно раскуривать сигару), за вычетом двух гостей с Ближнего Востока, явно вознамерившихся бежать от этих детей иблиса. С этим благим намерением они развернулись… и упёрлись в стоявшего на их пути вампира.
За время воспоследовавшей немой сцены сквозь стену прошла оставшаяся часть компании, сумев таки вызвать лёгкий интерес со стороны Виктории.
- Наше время, police girl, - молвил, наконец, Алукард и уверенным шагом двинулся к месту исчезновения группы. Несчастные арабы порскнули с его дороги и бросились наутёк из проклятого места, поминая шайтана.
Уже проходя сквозь стену, Виктория заметила мимолётные злорадные улыбки ожидающих (и особенно широкую – у господина в твидовом костюме), которыми они проводили спасавшихся бегством.

Купе вагона «Хогвартс-экспресс» роскошью не поражало, но было стильным. Одну из лавок немедленно занял Алукард, вытянув на ней свои длинные ноги, и принялся с интересом наблюдать за тем, как полицейская нежно пристраивала контейнер с «Хароненном», не сданный в багажный вагон вместе с гробами под предлогом хрупкости содержимого. И как из прихваченного с собой под тем же предлогом чемодана Виктория извлекла солидный том и, раскрыв где-то посередине, начала с умным видом читать.
- Что это? – через десять минут спросил Алукард; даже у пятисотлетней нежити выдержка была не безграничной.
- М-м-м? – Серас посмотрела на Хозяина, вопросительно подняла брови и ткнула пальчиком в книгу. Дождавшись утвердительного кивка, она сообщила:
- Советская энциклопедия.
И опять у Алукарда появилось нехорошее предчувствие:
- А что в чемодане?
- Остальные тома…- у Алукарда потемнело в глазах, - кроме тех, что в гробу.
- Ты что – русский выучила?
- Моя бабушка иммигрантка из России…
Давненько Алукард не оказывался в затруднении относительно того, что сказать. Настолько давно, что нынешняя сложность ему даже понравилась, и он начал перебирать в голове различные варианты ответных фраз, когда…
…когда дверь распахнулась и в купе ввалилась огромная толпа молодёжи – все с грудой багажа в обнимку – сопровождаемые зычным криком:
- Раздолбаи – не могли не опоздать? – и сразу – Поезд отправляется!
Миг спустя, дав оглушительный свист, паровоз и весь состав с ним тронулись, вызвав хаотическое падение будущих светочей наук на пол и Алукарда. Конкретно на вампира упала уже встреченная ранее на платформе девица со спутанными волосами, удостоившись заинтересованного взгляда на свою шею от графа и неприязненного – от полицейской.
Вслед за поколением next в купе на секунду всунулась голова проводника с покаянным выражением на толстой усатой физиономии:
- Приношу глубочайшие извинения, граф, но в вагоне мест больше нет, а потому этих оболтусов, кроме как в Ваше купе, деть некуда.
- Я и Рон сейчас пойдём в вагон для старост – пропыхтела «каштановая» девица, поднимаясь с Алукарда, но проводника уже и след простыл.
Оболтусы, наконец, распутали свои руки и ноги, встали, девица очень мило извинилась за падение, удостоившись от его светлости небрежного движения руки в стиле «ах, пустяки».
Тем временем рассевшиеся на противоположной от графа лавке трое ребят потеснили Викторию к освещённому солнцем окну. Бедная полицейская отодвигалась подальше от него, прижимаясь к долговязому парню с мягким, типично английским лицом, чем вгоняла несчастного в краску.
Прекратил это безобразие граф, которому наскучило это краткое представление, и он изящным жестом принял сидячее положение, сделав полицейской знак пересаживаться к нему, чем Серас не преминула воспользоваться. Она встала, поправила берет от солнца, бросила торжествующий взгляд на девицу, и, сев поближе к Алукарду (и подальше от окна), углубилась в дальнейшее изучение шедевра Академии Наук Союза ССР.
Их сиятельство обозначил вопрос к девице приподнятием левой брови.
- Нет-нет. – Девица замахала руками, мастерски держа равновесие в набирающем ход поезде. – Мы – она указала на вцепившегося в какой-то поручень рыжего – сейчас уйдём. – Затем она испытующе посмотрела на графа:
- Ведь вы – новый учитель по защите от тёмных искусств?
Алукард решил не оригинальничать с ответом:
- Да.
- Очень приятно. Мы – студенты шестого курса: Гермиона Грейнджер, - здесь она положила руку себе на грудь и запнулась, удивлённо разглядывая Серас. Алукард ухмыльнулся – едва заметно, однако не для Грейнджер, которая бойко продолжила говорить, лишь изредка бросая завистливые взгляды на выдающиеся достоинства полицейской: - Это Рон Уизли – большой палец девицы указал на качающегося в такт движению состава рыжего парня, это – палец ткнулся во всё ещё красного подростка у окна, - Невилл Лонгботтом, это - палец указал за спину, где сидела простоволосая блондинка в немыслимых очках на носу – Полумна Лавгуд и… - указательный палец на сидевшего против лорда чернявого в круглых очках, - …Гарри Поттер. Здесь Гермиона испытующе посмотрела на своих попутчиков.
Истолковав этот взгляд по-своему вампир встал, не обращая внимание на толчки уже разогнавшегося экспресс, и представился:
- Граф Алукард. А это – полицейская подняла голову, и кисло улыбнулась – мой ассистент Виктория Серас.
Рыжий Уизли, всё же обративший внимание на спутников при их аттестации, столкнулся взглядом со взором Виктории и начал было стремительно краснеть, но… Вдруг застыл, побледнел и как-то прижался к стенке с окном. Затем ме-едленно и аккуратно отвернулся от её горящих красным огнём глаз и застыл, созерцая виды за окном.
Эта недолгая сцена прошла мимо внимания прочих ребят, удивлённых реакцией на имя Поттер.
Серас, усмехнувшись, «притушила» глаза и продолжила самообразование.
Догадавшись, что излишне задерживается, Гермиона извинилась за беспокойство, сказала остающимся, что идёт в некий вагон старост и, прихватив за шкирку окаменевшего Рона, покинула купе. Алукард, наконец, сел и начал разглядывать физиономии своих визави, пытаясь найти удовольствие хотя бы в этом несложном занятии.
В этот момент раздался шум в купе; группа молодок шепталась и хихикала по ту сторону стеклянного окошка на двери купе.
— Ты спроси его!
— Нет, ты!
— Я сделаю это!
И одна из них, девочка с большими тёмными глазами, видным подбородком и длинными тёмными волосами отодвинула дверь купе. (прим. авт. давняя соперница Роулинг?)
Алукард наблюдал. Виктория оторвалась от сокровищницы знаний, но, не обнаружив ничего, достойного её внимания, повторно нырнула в недра академической науки.
— Здрасьте, - вежливо склонила вошедшая голову по адресу взрослых, а спустя миг повернулась к черноволосому парню, стиснувшему зубы при её входе:
- Здравствуй, Гарри, я Ромилда, Ромилда Вейн, — сказала она громко и уверенно. — Почему бы тебе не присоединиться к нам в нашем купе? Ты не должен сидеть с ними, — добавила она, указывая на Невилла, который что-то нащупывал под сиденьем, и девушку в немыслимых очках.
— Я так не думаю, — вызывающе ответил тот.
— Но почему?
— Потому что они — мои друзья, — холодно ответил Поттер.
— О, — сказала девочка, выглядя очень удивлённой. — О. Хорошо. – И она ушла, закрыв дверь за собой.
— Люди ждут, что у тебя друзья будут в 10 раз лучше, чем мы, — сообщила девица, чем явно вызвала затруднение чернявого.
— Вы лучшие, — коротко ответил тот, преодолев смущение. — Ни один из них не был в Министерстве. Они не дрались со мной рядом.
— Очень хорошо сказано, — просияла девушка и, надвинув свои разноцветные очки подальше на нос, стала читать. Ребята же принялись что-то обсуждать между собою вполголоса.
Поезд бодро перестукивал колёсами и, когда зелёные лужайки сменили за окном индустриальные пейзажи Лондона, в купе ввалилась Гермиона.
- Рон отчего-то заартачился, - сообщила она присутствующим, вызвав усмешку на лице Виктории, и без лишних разговоров плюхнулась на сиденье рядом с полицейской, отчего та поморщилась, и ещё внимательнее уткнулась в книгу.
Здесь Гермиона решила, видимо, просветить нового учителя об изученном в прошедшем году материале.
Главное наслаждение для благородного мужа - преодоление несовершенств своей натуры. Вот о чем следует размышлять, когда несовершенства особенно мучительны - например, рассказывают тебе какую-то дикую ахинею о заклятьях, зельях и волшебных палочках, которая обрушивалась на него в течение последующего получаса. Это был один из тех немногих случаев, когда Алукард начал жалеть о своей абсолютной памяти. И его мучения прекратились самым внезапным образом.
Виктория подняла глаза, неприязненно посмотрела на тарахтящую без передышки Грейнджер и произнесла:
- Девушка, лучше расскажите нам о сущности термоядерного синтеза и его значении для энергетики планеты.
Вся тёплая компания молча воззрилась на полицейскую – та снова читала.
Алукард тоже посмотрел на Викторию, однако, он с изумлением и, даже, радостью отметил про себя, что сделал это с опаской.
И вновь события приняли непредвиденный оборот.
Снова дверь купе скользнула и открылась. Затаившая дыхание девочка вошла внутрь.
— Я принесла их Невиллу Лонгботтому и Гарри Поттеру, — она колебалась, поскольку её глаза встретили взгляд Гарри, отчего она стала пунцовой. Девочка протянула два свитка пергамента, перевязанного фиолетовой лентой ребятам. Явно озадаченные Гарри и Невилл взяли свитки.
— Что это? — спросила Гермиона, потому что Гарри уже развернул свой.
— Приглашение, — сказал Гарри.
— Но что он хочет от меня? — нервно спросил Невилл, как если бы он ожидал нападения.
— Без понятия…
Тем временем девочка с немым изумлением в глазах разглядывала Серас и Алукарда.
- Ano… Gomenasay… - пискнула она. – Кто Вы?
- Это новый преподаватель по защите от тёмных искусств, - прошипел на ухо девочке внезапно возникший за её спиной усатый проводник; он в меру деликатно взял её за плечо, подтягивая к выходу, и одновременно виновато улыбался графу, - профессор Алукард…
Раздался всхлип – Виктория повалилась на Гермиону и выла от смеха. Все изумлённо уставились на неё.
Алукард секунду смотрел на рыдающую от смеха полицейскую, подумав между прочим, что умные девушки имеют слишком тонкое чувство юмора, и что беллетристика, наверное, отнюдь не такое зло, как ему казалось раньше. Затем встал, даже не покачиваясь от рывков поезда, не спеша снял очки и обнажил одну из самых своих обаятельных улыбок. Проводник и все ребята дружно спали с лица.
- Посторонних лиц попрошу очистить помещение, - одним из самых бархатных своих голосов сообщил граф, - короче – все вон.
Девочку и проводника словно ветром сдуло. Серас вдумчиво изучала книгу, а ребята сидели теперь прижавшись к стеночке.
Алукард глубоко вздохнул, присел и, минуту поразмышляв, наблюдая за выходящими по стеночке студентами, решил, что благородный муж извлечёт удовольствие и из применения совершенств своей натуры.

Конечной остановкой поезда оказалась провинциальная деревушка умеренных размеров, однако посетить её в это раз приезжим не довелось. (Алукарду же и полицейской не больно то и хотелось.)
В гордом одиночестве Виктория и её Мастер прошествовали через вагон, провожаемые боязливо-любопытными взорами из салонов купе, получили от запуганного проводником до нервной икоты служащего гробы в багажном отделении и, наконец, заметили подпрыгивающего от показного почтения низенького толстячка, силящегося обратить на себя их внимание.
- Ваш транспорт подан, - сообщил он, сопровождая слова глубоким поклоном, и повёл рукой в сторону многочисленных роскошных экипажей, запряжённых цугом угольно-чёрных пегасов с кожистыми крыльями, - досточтимый лорд Алукард. – Викторию он явно не посчитал достойной своего внимания. В рвении подхалимажа он даже попытался вырвать из рук Алукарда его гроб, по случаю бездорожья не сомый наподобие чемодана за мощную ручку. Граф усмехнулся и милостиво отпустил ношу, после чего, предоставив коротышке сопеть под тяжестью последнего пристанища «досточтимого лорда», галантно предложил помощь проигнорированной лакеем даме. Виктория, зардевшись от благодарности, позволила бывшему князю освободить себя от гроба-рюкзака вкупе с чемоданом с Советской энциклопедией и сложить то и другое на запятки кареты.
Публика с опаской, смешанной теперь с восхищением, наблюдала за манерами истинного аристократа. Зарумянившаяся полицейская сопровождала его восторженным взором, прижимая к груди контейнер с «Харконенном». Толстяк пыхтел, симулируя доставку багажа.
Расставшись с багажом граф обогнул карету, неспешно подошёл к пегасам и аккуратно поднёс к одному из них руку. Тот покосился в его сторону бурым глазом, переступил копытами, но ничего более себе не позволил. Тогда Алукард как-то неожиданно робко положил ладонь на спину коня, нежно погладил, а затем повернул к Виктории безумно счастливое лицо законченного лошадника, наконец-то добравшегося до предмета своего обожания.
От неожиданности та выронила свою ношу. Контейнер, упал на землю, щёлкнул открывающимися замками, стремительно распахнулся и явил глазам изумлённой публики колоссальное противотанковое ружье.
Публика среагировала адекватно. Секндный столбняк, а затем спешная, на грани сохранения личного достоинства, ретирация к своим экипажам тех, кто знал кое-что о немагическом мире. Тех же, кто не знал даже этого, а таковых оказалось больше половины, в том числе Рон и Гермиона, тащили первые – и Невилл в их числе.
Лакей также застыл, испуганный скорее реакцией толпы, нежели видом неизвестной ему железяки. Алукард тяжело вздохнул, широким шагом приблизился к лакею, отобрал у него свой извазюканный в земле гроб и, кинув его к остальному багажу, а также придержав дверь Виктории, сел в карету.
Спустя десять минут их упряжка замкнула длинную вереницу экипажей, тянущихся к пламенеющим в лучах закатного солнца иглам башен замка Хогвартс.

Школа встретила вновьприбывших темнотой готичного вестибюля и высоким мужчиной с рыхлым, землистого оттенка, лицом со спадающими на него отдельными прядями сальных чёрных волос.
Этот заносчивый тип соблаговолил взглянуть в их сторону, только когда Виктория с Алукардом оказались от него на расстоянии двух вытянутых рук. Ему чрезвычайно повезло. Не сделай он этого – Серас чувствовала – и Алукард прошёлся бы по нему своими сапожищами. От такой наглости вампир уже начал превращение из интеллигентного аристократа XIX века в безумного и жестокого господаря Валахии века XV.
- Значит вы и есть тот приглашённый специалист, - последнее слово мужчина скорее процедил, - которого прочат в преподаватели защиты от тёмных искусств?
Лицо вампира украсила широченная улыбка:
- Что делать, если на месте не нашлось подходящих кандидатов?
Лицо встречавшего стало таким бешеным, что Виктория дрогнула. Он ничего не сказал, развернулся и пошёл в тень одного из коридоров. Не услышав следующих за собой шагов он, остановившись, обернулся. Гости стояли не шелохнувшись.
- Я – Северус Снегг. Послан профессором МакГоннагал, чтобы проводить вас к ней, - зло сказал он. – Идёмте.

Продолжение этой истории оказалось не лучше начала. Они оказалиь в комнате, всё свободное пространство которой, кроме рабочего стола, было увешано, заставлено и прикрыто множеством вещей, подчас нелепых, вроде оленьих рогов на ножках, а подчас и отвратительных, вроде сушёных человеческих голов. Виктории становился всё интереснее род занятий, которые проводила эта школа.
За письменным столом, находившемся, надо отдать должное, в идеально порядке, сидела старая леди – именно леди, это чувствовалось по прямой осанке, гордой посадке высоко поднятой головы, потрясающему сочетанию вежливости и холодности на лице. По аристократичности – Виктория это почувствовала – с ней сможет сравниться разве что ван Хеллсинг, хотя и в своём роде.
В гробовой тишине дама секунд пять изучала гостей, затем неспешным, но и не медленным жестом перевела свои весьма неприятные выцветшие, бывшие некогда голубыми, глаза на Снегга:
- Северус, я очень прошу Вас – вернитесь ещё раз ко входу и встретьте Гарри Поттера и проводите его в пиршественный зал – лицо Снегга как-то дёрнулось, - мне стало известно, что он задержался. А в нынешние времена… - леди как-то одновременно безпомощно, однако и со значением повела руками.
- Конечно, профессор, - темноволосый с достоинством, но почтительно склонил голову и вышел, не удостоив им мимолётным взглядом встреченных. Алукард ухмыльнулся.
- Позвольте представиться – дружеский тон, каким дама говорила со Снеггом исчез, теперь она говорила пусть и вежливо, но холодно. – Я – профессор Минерва Макгоннагалл. Декан факультета Гриффиндор и проректор академии Хогвартс.
Алукард, видимо сочтя, что встречная любезность нимало не умалит его достоинства, отрекомендовал себя и полицейскую.
- Скажу прямо, - МакГоннагалл в упор смотрела на них своими рыбьими глазами, - я была и остаюсь противницей вовлечения сторонних в наши дела. В особенности магглов. – Алукард неопределённо ухмыльнулся. – Но таково решение министерства, - жёстко продолжила профессор, - и я подчиняюсь. – Ухмылка Алукарда превратилась в издевательскую. Подметившая это дама вспыхнула:
- Не понимаю вас! Потрясаюсь вашей самоуверенности! Как вы – всего лишь обычные люди – рассчитывайте справиться с этими чудовищами?
К некоторому удивлению Виктории Алукард не явил публике какую-нибудь улыбку из своего набора, а снизошёл до ответа:
- Только люди и могут справиться с чудовищами, - полицейская отметила необычно мягкий голос своего Мастера.
Но пожилая профессор этого не оценила а продолжила:
- Люди? Обычные люди?! Магглы?! Не смешите меня! – она даже позволила себе некоторое лёгкое движение рукой, чем выражала, по-видимому, свою экспрессию. Затем она откинулась на спинку кресла и словно взывая к небу продолжила: - Этм магглы! Эти самоуверенные магглы со своими надувшимися от гордости, но такими нелепыми организациями, - она не замечала, как лицо графа, ставшее очень выразительным в момент его речи, как-то поблекло, - и стоящими во главе них надувшимися от сознания собственной важности глупцами! – госпожа проректор опустила взор и с жаром продожила: - Неужели вы думаете справиться с этим?
По неспешно озарявшей лицо Алукарда фирменной – хотя пока ещё малой – улыбке Виктория поняла – ещё пара неосторожных слов, задевающих, даже косвенно, а упаси Боже прямо, Хозяйку вампира, и почтенную мадам будут со стенок соскребать. Точнее – со всего того хлама, что вдоль этих стен расположен.
- Госпожа МакГоннагалл – профессор обратила свой недоумённый взгляд на взъерошенную блондинку выдающихся форм, - решение уже принято, от Вас ничего не зависит и нас Вам не переубедить. К чему тратить красноречие? К тому же – нас, вроде, ожидает торжественное открытие учебного года? Причём – уже теперь?
Дама подхватилась:
- Точно! За вашими делами я вовсе позабыла… - вновь приняла надменный вид: - Желаете сложить здесь голову – ваше дело. Отговаривать не буду. Но допустить, чтобы каждый неуч занимался таким важным делом, как преподавание защиты от тёмных искусств я не могу. Вашим номинальным помощником будет профессор Снегг. На деле же именно он и займётся обучением детей.
Проректор стремительно одела странную мантию изумрудного цвета, какой-то нелепый колпак и бросила вампирам:
- Идёмте.

Пиршественный зал поражал воображение. Огромных размеров, со сходящимися где-то в полумраке верха стенами он был увешан множеством красивейших гербов, знамен, гобеленов. Однако первым, что бросалось в глаза были, разумеется, не его размеры или богатство отделки, а мириады висящих прямо в воздухе горящих свечей. Виктория почувствовала себя в некотором замешательстве от этого зрелища, но решила сохранять хорошую мину при плохой игре, а с природой трюка разобраться позже, продолжила идти вслед за профессором по направлению к кафедре, с безпокойством наблюдая за Хозяином, шедшим мимо многочисленных студентов за столами с лёгкой неопределённой улыбкой. И эта улыбка её особенно нервировала.
За столом сидело, по всей видимости, здешнее руководство, среди которого Виктория узрела уже знакомого им Снегга, не обратившего на них ровным счётом никакого внимания. Молчаливый слуга указал новоприбывшим их места. В разрез с этикетом полицейская заняла место ближе к главе стола, в которой сидел какой-то дедок – по всей видимости, главный здесь, который говорил речь. Она надеялась хоть как-то отделить почтенных преподавателей от их смерти. Смерть покуда хранила выдержку.
По студенческим столам где господствовал красно-золотистый цвет, пробежало минутное волнение – там мелькнула знакомая рыжая вихрастая голова.
- Значит – старые знакомые, - промелькнула в голове Серас мысль. Она разглядывала кучу молодняка, мужская часть которого исподтишка, а то и откровенно глазела на неё. Похоже откровения рыжего Уизли ещё не стали достоянием общественности. Или оной игнорируются.
Серас быстро уяснила для себя принцип деления студентов странной школы на факультеты по традиционным цветам, соотнесла с ними гербы гербы и сделала ещё кое-какие полезные наблюдения, не забывая улавливать, пусть в общих чертах, речь старика и присматривать за не к добру улыбчивым Мастером.
С расстройства, по привычке, она махнула не глядя стакан какой-то дряни, поперхнулась, закашлялась, успев только спросить:
- Что за гадость?
Рядом немедленно возник слуга и деликатно постучал её по спине. Когда же полицейская успокоилась, тот, со свойственной только хорошим слугам вежливой ехидцей осведомился:
- Может, мадемуазель желает чего-то получше, чем эта амброзия?
Серас, прекрасно уловившая язвительные интонации в голосе слуги, посмотрела на него побагровевшими от злости глазами, собираясь сказать что-то не очень приятное, когда подал голос Алукард:
- Мадемуазель желает крови, - усмехнулся слегка и продолжил. – Ваша, думается мне, подойдёт.
Сидящая по соседству с полицейской коротышка, декорированная какими-то побегами кокетливо прыснула в кулачок:
- А Вы большой шутник, граф, - но подавилась, увидев кроваво-красные глаза Серас:
- Граф не шутит. Граф безпокоится о здоровом питании кадров.
Растительная бабулька посерела и постаралась отодвинуться от полицейской, но упёрлась в мощное плечо профессора Снегга, сидевшего с несколько более кислым, как знали учащиеся, выражением лица. Даже не поведя глазом он бросил:
- Помона, хоть здесь не паясничайте.
Помона сжалась и застыла «меж двух огней». Тем временем здешний трибун продолжал витийствовать, когда, в ответ на какую-то из его реплик, по залу пробежал ропот:
- Зельеделия?
- Кроме того, - повысил голос оратор, - пост учителя по защите от тёмных искусств займёт приглашённый министерством магии – «магии» - удивлённо повторила про себя Виктория – специалист: профессор Алукард. – Жест руки в их сторону. По столам пробежал шепоток. Тем временем «профессор», бросив мимолётный взгляд на полицейскую – та с интересом изучала содержимое бокала с какой-то ядовито-зелёной дрянью – махнул рукой и приветственно оскалился. (Сидевшие в первых рядах студенты немного побледнели и как-то съёжились.) Приветственный оскал превратился в довольный и Виктория с облегчением отметила, что Алукарда, вроде, начинает, что называется, «отпускать» после "приятных" бесед со здешней профессурой.
В этот момент среди рядов учеников появились многочисленные полупрозрачные тени. Некоторые из них даже аплодировали, но как-то издевательски, и все без исключения вид имели самый кровожадный. Овации студенчества, пусть и весьма жидкие, которыми они встретили нового учителя, начали стремительно затухать. Призраки же уверенно двинулись к преподавательскому столу, а конкретно – в сторону свежеиспечённого «профессора».
Виктория с лёгким недоумением воззрилась на этот «марш троллей», взялась было за ручку контейнера с любимым ружьём, а потом покосилась на своего Хозяина с вопросительной миной. Вампир расплывался в средней фирменной улыбке. Полицейской поплохело. Она бросила взгляд в сторону прочих учителей. Единственным сохранившим лицо, и даже глумливо улыбавшимся оказался толкавший речь старикашка. Серас почувствовала, что кровь начинает закипать в её жилах. А потому она решила не вмешиваться и, встретившись взглядом с этим пакостником, расцвела одной из самых своих обворожительных улыбок, и откинулась в кресле пытаясь унять в себе вампирскую жажду убийства, а заодно наслаждаясь сольным выступлением Мастера. И Мастер не подвёл.
-Э-эрик, негромко позвал уже преодолевшему половину расстояния до кафедры строю призраков, - как себя чувствуешь?
А-а-а!!! – жуткого вида призрак с выпученными пустыми глазами, вытянутым костлявым лицом и в одеждах, запачканных серебряной кровью аж отпрыгнул. – ТЫ?
- Барон?! – услышала Виктория сдавленный писк сидевшей рядом «древесной» бабульки.
- Я, - призраки двигались уже чуть менее уверенно. – Порекомендуй своим друзьям прекратить этот балаган. А то я за себя не ручаюсь…
Виктория почувствовала, что ей становится легче, и позволила себе украдкой покоситься на старика. Теперь и он имел изумлённый вид. Полицейская даже нашла в себе силы игриво ему подмигнуть и продолжила наблюдать соло своего Мастера.
- Чепуха! Мы теперь призраки! Нам все твои угрозы нипочём!! И твои любимые колы тоже!!! – призрак зловеще захохотал, но в его смехе без труда угадывались истерические нотки.
- Что-ж. Вот вам первый урок, детки, обратился в зал вампир. – Распространённое мнение о неуязвимости призраков, назидательно продолжил Алукард, доставая из-за пазухи «Кассул», - не более чем заблуждение…
Кто-то из числа призраков лишился головы, которая, впрочем, как тут же подметила под себя Виктория, у него и так не очень прочно сидела на месте. Трепыхнулся пробитый герб с красным львом на золотом поле, грохнула об пол выбитые из стены осколки камня.
- Ник! – в очередной раз пропищала бабулька и грохнулась вместе со стулом в обморок.
Спустя миг призраки начали панически разлетаться во все стороны. Вампир с несходящим с лица оскалом развоплотил ещё двоих и повернулся уже к остальным преподавателям. Виктория с ужасом поняла, что остановить Алукарда уже нельзя, когда в зале прогремело:
- Правило Кромвеля. Наложение печати до пятого уровня ограничения.
Полицейская, готовая уже идти на самые крайние меры в попытке утихомирить своего Хозяина, в изумлении обернулась.
Старик впечатлял. Седая борода колыхалась, словно от ветра, глаза горели, и видно было, что он вовсе не такой древний, как показалось на первый взгляд.
- Наместник моего Мастера? – Серас обернулась. К её радости «Кассула» нигде не было видно, а лицо Алукарда приняло обычное для него ироничное выражение. – Слушаюсь и повинуюсь. – Он склонился в неглубоком поклоне, затем, выпрямившись, обозрел притихших преподавателей, студентов и не успевших бежать призраков, благожелательно улыбнулся и сел.

… По успокоении страстей и ободрении присутствующих – достаточно вялом – старик дал знать новым сторудникам следовать за ним.
Тёмными коридорами они дошли до какой-то отвратительной горгульи в стене. По указу старика она сдвинулась, открывая за собою винтовую лестницу, на которую они все и взошли.
Лестница привела их в круглую просторную комнату, полную еле уловимых звуков. Множество нелепых серебряных приборов стояло на вращающихся столах, назойливо жужжа и выпуская небольшие клубы дыма. Стены были увешаны портретами, под которыми у дальней стены стоял громадный письменный стол на когтистых лапах – у Серас аж глаза загорелись при виде этого чуда. А старик, смотревший в этот миг на неё вздрогнул и отвернулся. Прошёл к столу, положил на полку за ним свою потёртую шляпу. Виктория заметила симпатичную золотистую птицу, мирно дремлющую на жёродочке…
- Я – Альбус Дамблдор. – представился старик. – Ректор Академии магии и волшебства Хогвартс. – Виктория уже не удивилась при этих словах и подметила зыбкую усмешку на лице Мастера. – И наместник вашего Мастера – сэра Интеграл Уингейтс Файрбрук ван Хеллсинг. – услышав эти слова Виктория напустила на себя вид законченной блондинки, разве что не присвистнув в показной демонстрации своего удивления. Жёстким голосом Дамблдор продолжил. – И я не потерплю пальбы в моей школе. Понятно?
- Тогда вам не следовало устраивать этого глупого представления в надежде уязвить ваших политических противников, наместник моего Мастера, - вампир изобразил вежливый поклон.
- А мне следовало сообщить, что вы – не какие-то магглы, а сверхъестественные существа. – Дамблдор, сделавший вид, что не заметил выпада, пожевал губу. – Вампиры?
Серас, напустив на себя как можно более глупый вид изучала кабинет, подмечая, между прочим, множество интересных подробностей. Например, что изображения в картинах движутся.
- Совершенно верно.
- Интересно – как это магглы умудрились поймать такое опасное создание?
И вновь Алукард удивил Викторию, ответив на столь явно риторический вопрос:
- Оттого, что среди тех, кого вы зовёте магглами не перевелись настоящие люди. – Граф – Виктория это чувствовала – говорил совершенно серьёзно, однако ректор, похоже, воспринял его слова как попытку уклониться от ответа. Он помолчал и, бросив куда-то в сторону – дуракам везёт – внезапно резко изменился в лице, во мгновение ока представ добродушным дедушкой, чем смог действительно удивить Викторию.
- Вы себе не представляете – как мне надоели эти призраки! Шныряют кругом, девочек пугают, - заговорщицки огляделся по сторонам и шёпотом добавил – и даже мальчиков. – Откинулся. – Вынюхивают что-то. Для кого? Зачем? – грустно покачал головой. – Ох… Верить в наше время нельзя никому. – Помолчал. Улыбнулся озорно. – Даже самому себе. – Со значением покивал головой, ещё раз улыбнулся. – Мне – можно. – И весело рассмеялся.
«Это он к чему?» - не поняла Виктория.
- В общем так. – Дамблдор хлопнул ладонью по столу. Весёлость с него как рукой сняло. Глядел он серьёзно. – То, что вы натворили – конечно, бардак. И если бы кто-нибудь до нынешнего случая озаботился созданием судебного прецедента – за заточением в Азкабан за убийство призрака – вам бы пришлось несладко. Но ваши способности – впечатляют. Убить. – Убить! Трёх призраков! Это надо уметь. Я не буду мешать вам охранять школу. Плюс к этому – в не только будете формально числиться преподавателем, но и будете обучать вашим методам. Основной же курс будет преподавать ваш заместитель – профессор Снегг. Ведь вы, кажется, уже знакомы? – Серас внутренне поморщилась. Алукард расплылся в малой фирменной улыбке. Дамблдор усмехнулся, удовлетворённо кивнул и встал.
- Что ж. Надеюсь – мы сработаемся.

Уже поздней ночью в сырой подвальной комнате, выделенной графу, Виктория изучала своего молчаливого Мастера. Тот сидел в кресле, молчал и не спеша цедил бокал донорской крови, привезённой запасливой полицейской в оборудованной под холодильник части гроба. Это молчание длилось уже довольно долго. В конце-концов, несмотря на ночь, Виктория начала задрёмывать.
- Интегре это очень не понравится.
Полицейская вскинулась, чтобы посмотреть на графа. Но более той ночью тот не сказал ничего.

Глава 2.
Будни.

Следующим утром Гарри и Рон встретили Гермиону в общей гостиной. Притушив ещё бушующую внутри ненависть к Снеггу и Малфою, чему в немалой степени способствовал шок от произошедшего на пиру, Гарри сразу же рассказал девушке о разговоре Малфоя, подслушанном в «Хогвартс-экспрессе», надеясь хотяь на какую-то поддержку своей теории о его, Малфое, предательстве.
- Но очевидно! Он хвастался перед Паркинсон, не так ли? – встрял с неуместными – «как всегда» - подумал Гарри - замечаниями Рон. Он надеялся привлечь Гермиону на свою сторону, покуда она не успела выйти из утреннего прогрузочного состояния…
- Вообще-то… - она неопределённо огляделась по сторонам. – Я не знаю… Малфой такой трепач… - внезапно она тряхнула головой. – Да что за чушь ты городишь! – Гарри опешил. – Нам сегодня на урок идти к этому психу с этими… как их… - Гермиона помахала в воздухе рукой…
- Пистолетами – мрачно подсказал Гарри.
- Точно, - девушка указала на него пальцем. – А ты всякими глупостями занимаешься.
Гарри был обескуражен таким напором. В глубине души его шевельнулась обида на Гермиону, не понявшую его.
- Но ведь после этой бойни его не допустят до преподавания! – голос Рона чуть не дрожал от возмущения.
Гермиона повернулась к нему:
- Нет. Известно совершенно точно, - она словно нарочно говорила казёнными оборотами. – Защиту от тёмных искусств будет преподавать профессор Алукард…
Рон тяжело вздохнул и понурил голову. Гарри почувствовал какое-то сосущее чувство под ложечкой.
…А помощником его, - теперь Гермиона смотрела на Гарри, причём, что особенно тому не понравилось, с состраданием, - будет профессор Снегг.
Рон застонал и схватился за голову, а Гарри почувствовал, как жаркая волна бешенства захлёстывает его с головой.

Сегодня потолок большого зала был ярко-голубым, с едва заметными облаками, такой же, как и небо, заглядывающее в высокие окна. Так что они отзавтракали в очень приятной обстановке. После они остались на местах, ожидая профессора МакГоннагалл с новым расписанием.
Сегодня, к большому облегчению Гарри, все были так поглощены разговорами о вчерашнем происшествии, что на него никто не обращал внимания. Тем заметнее оказалось внимание высокого тощего мальчугана с большими глазами и каким-то чуть не девичьим личиком.
Взведённый до предела пренеприятнийшими известиями от Гермионы и поминутно хватающийся за голову Рон, заметив наблюдение, вспыхнул и обрушился на него:
- Надоели уже пялиться!
- Правда? – мальчик наклонил голову и, к изумлению честной компании, пряднул мягкими кошачьими ушами, прижатыми до того к голове.
- И вообще – не имея, что сказать, и будучи ещё не в состоянии остановиться, Уизли нёс первое, что приходило в голову. – Ты посмотри на себя! На кого ты похож?! Ты как маггл!
Мальчик стряхнул невидимую пылинку с рукава серой военного вида униформы. У Гарри вновь появилось сосущее чувство под ложечкой. Чувствовал он, что где-то подобный наряд уже видел…
- Я – твой однокурсник, Рон Уизли. Мой же костюм, - солидно ввернул парень, - много эстетичнее твоей нелепой хламиды.
Гермиона цепко схватила Рона за плечо, пытаясь удержать того от необдуманных – то есть обычных для него – действий. Рон же набычился, расправил далеко не узкие плечи и сжал пудовые кулаки, когда под сводами зала прогремел звучный хлопок. Все обернулись.
Профессор МакГоннагалл жёстко посмотрела на Рона своими выцветшими голубыми глазами. Под этим взором здоровенный бугай сник. Мальчуган же с ушками отвесил глубокий и – Гарри это чувствовал – шутовской поклон.
- Благодарю Вас, профессор. Вы меня спасли от этого агрессивного типа.
МакГоннагалл поморщилась – и Гарри понял, что она, как и он, не сомневается в подлинном объекте спасения в назревавшей драке. Затем декан Гриффиндора обратилась к собравшимся:
- Дорогие друзья! Позвольте вам представить вашего нового… - только едва заметное движение лица выдало её заминку перед произнесением следующего слова… - товарища. Альберт Шредингер. Прирождённый анимаг, - произнося это она вновь запнулась.
- Да он оборотень! – пискнул девичий голосок из толпы.
Мальчик послал в сторону невнятного возгласа обаятельнейшую улыбку. МакГоннагалл же откашлялась:
- Эти единичные возгласы с места – крайне печальны… - Она покачала головой. – Современное общество губит именно неумение принимать отличных от нас людей… - МакГоннагалл запнулась. – …и не только людей – таковыми, каковы они есть. – Уже важно закончила она. – Отсутствие толерантности – профессор явно входила во вкус лекции, и даже начала покачивать в такт словам волшебной палочкой, - главный бич современного общества. Именно вследствие нетерпимости – этого постыдного для нас явления происходит столь много бед. Магические животные нападают на людей. Отчего? Мы веками порабощали их, волюнтаристски попирая их естественные стремления к… - профессор начала кивать головой, очерчивая попутно круги волшебной палочкой, словно что-то припоминая, а Гарри припомнил визит к Арагогу и содрогнулся; внезапно МакГоннагалл сделала резкое движение палочкой и продолжила, словно с пустого места, свою лекцию. – В среде гоблинов зреет недовольство. Отчего? – она обвела всех требовательным взглядом. – Мы взвалили на их неширокие плечи тяжелейшее бремя управления всеми финансами, сосредоточив в их руках почти все деньги магического сообщества. Мало того – чуждаемся, презираем, пытаемся обмануть…
…- Ага, - услышал Гарри бурчание Шредингера себе под нос. – Обманешь их… Как же… По такому грабительскому курсу чемодан зелени разменяли…
- Или возьмём призраков… - профессор, в который уже раз запнулась, обвела взором слегка побледневших ребят, - … нет, пожалуй, призраков мы рассматривать не будем. – И нарочито преисполненным энтузиазма голосом продолжила. – Да и вообще – весь этот современный конфликт с… - глаза её расширились, она замолкла на полуфразе, - … методом переговоров… - едва слышно произнесла она.
Секунду она постояла в замешательстве, повторно откашлялась и, подумав, сказала:
- Так вот. Альберт Шредингер по классификации – нэк…
- Kawaii, - откуда-то из толпы раздался смутно знакомый девчачий голосок.
Но тут раздался возмущённый голос Гермионы:
- Позвольте, профессор! Но в Большом Регистрационном Едином Дармштадском Универсале таких существ нет.
МакГоннагалл оторопело воззрилась на Грейнджер:
- Ты что… наизусть весь этот… - покашливание - … помнишь?
- Да, - без тени ложной скромности ответствовала девушка.
- Хм-м… Ознакомься с последней версией Универсала.
Нэк обернулся, озорно подмигнул Рону и прошептал:
- Этот класс для меня специально придумали. – С усмешкой пожал плечами. – Никуда не вписывался. Такой я уникальный, - с гордостью добавил он.
- И! – МакГоннагалл повысила голос. – В целях выработки терпимости в среде учащихся и присвоения им плюралистических взглядов на мультикультурный социум нашему курсу был прикомандирован этот студент.
Шредингер встал столбиком, прижал руки к груди и обозрел присутствующих самым невинным взором. Среди девичьей части аудитории пробежал шепоток, а Гарри почувствовал глухое раздражение. Он ни на миг не верил чистому взгляду этих больших глаз.
- Прошу вас принять его хорошо, - шорох среди прекрасной половины аудитории усилился, парни же встретили эту просьбу угрюмым молчанием.
- А теперь, - пожилая дама хлопнула в ладоши, - приступим к распределению занятий!

Когда Гарри и Рон спустились на первый урок по защите от тёмных искусств, к классу, расположенному четырьмя этажами ниже гостиной «Гриффиндора», Гермиона уже была там, держа охапку тяжёлых книг и выглядя немного удручённо.
- Нам так много задали по древним рунам! – с тревогой сказала она ребятам. – Пятнадцатистрочное эссе, два перевода, и… И я должна прочитать эту книгу к среде!
- Это не страшно, - сказал Рон, - меня больше безпокоит предстоящее занятие.
Компания примолкла и оглянулась на мнущихся в коридоре студентов, что характерно – соблюдающих как тишину, так и дистанцию от двери аудитории.
Единственный, кто, похоже, чувствовал себя отлично – был нэк. Он стоял рядышком с опасливо косящимся на него Невиллом, непринуждённо помахивая учебником «Противостояние невидимому», его волшебная палочка была залихватски пристроена за пушистым ушкОм, и вообще Шредингер вид имел лихой и придурковатый.
- Как он может быть таким пофигистом? – нервно бросил в пространство Рон.
- Его не было на вчерашнем пиру, а потому…
Пока Гермиона просвещала Рона, «сакральная» дверь отворилась, и в коридор ступил Снегг. Мгновенно повисла тишина.
- Входите, - бросил, наконец, тот, удовлетворённый, по-видимому, произведённым эффектом.
Студенты неуверенно переминались с ноги на ногу.
Снегг раздражённо хлопнул в ладоши:
- Быстрее! – И добавил. – Поверьте, моё терпение тоже не стоит испытывать.
…Снегг уже успел придать аудитории вид, соответствующий своему характеру. Комната, и в лучшие времена не настраивавшая своих посетителей на оптимистический лад, стала ещё мрачнее. Творческий подход Северуса Снегга чувствовался и в установившемся полумраке, созданном приспущенными шторами вкупе со свечами, и в появлении новых картин, глядя на которые Босх удавился бы от зависти. Народ, сторожко озираясь, расселся по местам. К удивлению тех немногих, кто обратил на это внимание, Шредингер, грохнув о стол книгой, чуть ли не за шкирку втащил за одну с собой парту Лонгботтома.
- Я не говорил доставать учебники, - кинул, не оборачиваясь, Снегг, подходя к своему месту. Гермиона, также имевшая неосторожность вытащить свой талмуд, торопливо затолкнула его в сумку.
- Слушаюсь, профессор, - дрожащим от восторга голосом выговорил нэк, преданно глядя в лицо обернувшемуся ко классу Снеггу, и небрежным жестом смахнул куда-то под парту предмет нарекания.
Снегг скроил на миг непоределённую гримасу, а затем сообщил:
- Я буду говорить и требую полного внимания.
Его чёрные глаза рассматривали поднятые к нему лица, задержавшись чуть дольше на лице Поттера.
- Пока у вас было пять преподавателей по этому предмету.
«Хм-м… И ты не замечал, что они сменяют друг-друга как перчатки? Очень надеюсь, что ты будешь следующим», - злорадно подумал Гарри, сделавший собственные выводы из отсутствия в классе психа в красном плаще.
- Естественно у всех преподавателей была своя собственная программа и свои методы обучения, - продолжал тем временем Снегг. Учитывая всю эту чехарду, я удивлён, что многие из вас успешно сдали С.О.В.У. И ещё более удивлюсь, если вы также успешно справитесь и с экзаменом по Т.Р.И.Т.О.Н.у, который будет много сложнее. – Боковая дверь приоткрылась, и ребята с содроганием увидели знакомую взъерошенную голову давешней помощницы жуткого «профессора». Заметив, что студенты отвлеклись, Снегг резко хлопнул в ладоши. Аудитория перевела на него круглые от страха глаза.
– Это будет вдвойне сложно, - продолжил он, - оттого, что у вас будет два преподавателя, - к ужасу аудитории за спиной профессора, прямо из стены, появилась памятная ухмыляющаяся физиономия.
Снегг повёл рукой за спину:
- Профессор Алукард.
Аудитория ошарашено молчала. Сзади раздался грохот падающего стула и, спустя миг откуда-то снизу раздался узнаваемый голос нэка:
- Донневеттер! Ну, я попал…
Снегг развернул руки ладонями вверх.
Класс в глубоко шоковом состоянии взирал на выступившего вперёд страшного гостя.
Профессор выглядел непривычно. С длинными распущенными волосами, при щегольском маггловском пиджаке и галстуке с изображённым на нём «всевидящим оком», в блестящих лакированных ботинках граф смотрелся редкостным франтом.
Снегг нахмурился и повторил свой жест.
Ответом ему послужили только круглые глаза и раскрытые рты.
Спутница графа склонилась в изящном поклоне.
Наконец, Снегг раздражённо хлопнул в ладони, секунду полюбовался на принимающие осмысленные выражения лица и закрываемые рты, а затем жёстким голосом поинтересовался:
- Господа учащиеся не желают встать при явлении преподавателя?
От желания господ учащихся почтить своего преподавателя вставанием даже упало несколько стульев. Лицо Снегга приняло удовлетворённое выражение, а новый преподаватель только шире улыбнулся. Класс окаменел.
- Да садитесь же, - видимо профессор Снегг потерял надежду на действенность языка жестов, а потому сразу перешёл к вербальным методам.
Как механические болванчики студенты сели, где стояли. Некоторые растянулись на полу.
Снегг закатил глаза, девушка мило улыбнулась, а новый профессор, которому, видимо, прискучило это представление, спрятал ухмылку.
Ребята начали дышать – пусть и через раз, а упавшие вставать. Краем глаза Гарри заметил похотливый взгляд, которым Малфой одарил «ассистентку» и поморщился от презрения к этому ничтожеству.
Покончив с представлением нового преподавателя Снегг начал размеренно говорить:
- Основной курс защиты от тёмных искусств буду читать вам я, хотя официально и числюсь помощником «профессора», - кавычки, в которое было заключено это слово, уловили все, однако сам «профессор» никак не отреагировал на манеру речи Снегга. А Гарри приуныл и задумался: «Значит – в этом году Снегга не убьют… Или убьют?» - отчего ухватил только окончание фразы:
-…спецкурс по борьбе с нечистью. – Снегг обвёл класс взглядом.
Вперёд выступил граф.
- Для начала скажу простую вещь: нежить – это чудовища. Презренные ничтожества, отказавшиеся от своей сущности ради лёгкого решения собственных проблем, и сдавшиеся на милость сил зла… Ну – за редким исключением… – Гарри с недоумением смотрел на профессора, толкавшего всю эту пафосную чушь, похоже, на полном серьёзе. – А чудовищ – настоящих чудовищ – могут убить только настоящие люди. – Алукард ухмыльнулся под удивлёнными взглядами аудитории и раздражённым – Снегга. – Что ж. Из каждого здесь присутствующего я сделаю человека.
Класс, в который раз за этот урок, дружно побледнел.
Ассистентка повторила ухмылку хозяина.
Внезапно Снегг удивлённо вскинул брови.
- Мисс Грейнджер, - улыбка Алукарда сделалась шире, все изумлённо повернули головы к лучшей студентке курса, - у Вас вопрос?
- Да! – Гермиона упрямо глядела на него. – Ваши слова слишком общие. Настоящие люди… Чудовища… Дайте хотя бы один пример нежити.
- Пример? Пожалуйста. – Профессор шагнул в зал. По пути его движения словно пробегалась волна от подававшихся в разные стороны учеников. Когда граф проходил мимо, Поттер заметил, как перчатка на его руке будто поплыла, и на ней проявился странный символ. Затем он аккуратно повёл головой, уже догадываясь, что увидит…
…Над задней партой торчали пушистые уши. Спустя миг, видимо поняв, что замечен, из-за парты появился Шредингер. Заложив руки за спину и с интересом изучая увешанный разным магическим барахлом потолок, он отступал, сохраняя дистанцию между собой и Алукардом.
Упершись, наконец, в стену, он вдруг прижал беззащитным жестом руки к груди, пустил из глаза крупную слезу и трагическим голосом завопил:
- Вольное студенчество! Да что ж это делается?! Не под покровом ночи, а средь бела дня! – Он всхлипнул. Алукард остановился, не дойдя нескольких шагов и с интересом начал разглядывать нэка:
- Кровавые недобитки плутократии… Поднимают свою преступную длань… И где, спрошу я, вольное студенчество? В центре, можно сказать, – Шредингер обвёл комнату широким жестом, как бы заключая в объятия и картины с изображёнными на них в муках людьми и сушёных жаб и прочую непонятную дрянь, висящую повсюду, – храма науки!
Алукард ухмыльнулся. А стоявшая возле кафедры ассистентка, миг оглядывалась, а затем схватилась за то, что первым подвернулось – этим оказался Снегг – и начала пыхтеть и фыркать. Гарри не сразу понял, что она давится от смеха. Из зала же раздался единичный девичий всхлип.
А Шредингер, тем временем продолжал:
- Не устыдившись великих теней гениев прошлого…А я…
- Warsaw, - бросил только одно слово граф.
Шредингер немедленно застыл. Затем насупился:
- Не шалю, никого не трогаю! И ещё считаю своим долгом предупредить, что кот древнее и…
- И давай без цитат из классиков, - продолжил Алукард.
Удивлённый Шредингер, Гарри чувствовал, редкое явление.
- И давайте без самоволия, - завершил словесную композицию знакомый жёсткий голос Снегга.
Алукард с интересом обернулся. Ассистентка с умным видом изучала потолок. Класс сидел в полностью онемевшем состоянии.
- Альберт Шредингер – наш студент. И находится под личной опекой ректора. – Алукард, заинтригованно склонил голову:
- Интересные у вас, однако, студенты попадаются. – Он зашагал обратно к кафедре. Шредингер опять разъехался в улыбке, поставил уши торчком и, гордо ступая, вернулся за парту.
Граф встал перед кафедрой. Повернулся к аудитории.
- Я и моя ассистентка – взмах рукой на девушку, немедленно миленько улыбнувшуюся, - Виктория Серас будем вести спецкурс борьбы с нежитью. – Ухмылка. – Вопросы есть? – Молчание в ответ Алукард истолковал по-своему. – Вопросов нет… Все свободны.

- Я не знаю, что сказать! – молодой девичий голос разлетелся над ещё сохраняющим летнюю зелень полем и полетел к замку Хогвартс.
- Я не знаю, что сказать! – подхватил нестройный хор усталых голосов.
По лугам в направлении Запретного леса бежала толпа. Возглавляла её девушка в военной униформе. Из-под её изящной беретки выбивались непослушные светлые пряди.
Иногда она оборачивалась к еле перебирающим ногами и отчаянно пыхтящим студентам.
- Надо гулей разорвать, - звонко продолжила она.
- Надо… - покладисто согласился хор. Со стороны замка послышался топот копыт.
- И по ж…пе надавать, - залихватски выдала девушка.
- … надавать, - едва достигнув леса, ребята попадали, где стояли, и начали, захлёбываясь, глотать воздух.
- Ха! Это вам не на мётлах гонять, - жизнерадостно воскликнула полицейская.
С шумом впечатав копыта в сухой дёрн возле них затормозил чёрный как ночь фестрал, на котором, будто влитой, сидел новый преподаватель защиты от тёмных искусств. Студенты привычно съёжились, при виде его усмешки. Только Виктория поняла, но не посчитала нужным сообщать ребятам, что эта улыбка полна счастья. Граф спрыгнул на землю, доверительно сказал Серас:
- Пятьсот лет не садился на лошадь, - растянул рот в ещё одной радостной улыбке пацана, которому подарили столь давно лелеемый в мечтах велосипед, и обернулся к ребятам.
- Ну что-ж… Первая часть занятия прошла…
Полицейская хмыкнула.
- … не скажу, что успешно, - Алукард покосился на Серас. – Однако физическая форма – дело наживное. Теперь мы перейдём к содержательной части занятия. И для начала – немного теории… Да, Грейнджер, если хочешь – можешь записывать… У нас всего одно занятие в неделю, а потому постараюсь быть кратким.
Студенты с живейшим интересом воззрились на учителя. Только Шредингер лежал не травке и, чего-то жуя, едва поводил ухом.
- Нечисть – то, что вы считаете вампирами, оборотнями, - нэк продолжал созерцать бездонное небо, - это бывшие люди. – Алукард, подбоченясь, поигрывал очками, зажаьыми меж указательным и большим пальцем правой руки. – Люди, которым казалось, что жизненный путь их чересчур труден, изобилует сложностями и преградами, - граф вещал со всё большим вдохновением, - которым казалось, что их простая жизнь чересчур скучна и что её правила слишком унизительны или глупы для них… Он сделал паузу. – В действительности же, они оказались слабаками, что не смогли идти по дороге своей жизни…
Через полчаса, когда Серас уже почти спала, а Шредингер уже делал это, свернувшись калачиком и уютно посапывая носом, речь бывшего князя достигла пика своего пафоса и изобиловала множеством эпитетов и речевых оборотов, относящихся к нежити. Студенты с замершим дыханием слушали его лекцию, не отводя взора от яростного оскала, с течением времени становившегося всё шире.
И тут на горизонте показалась высокая мощная фигура. В лучах полуденного солнца блеснули очки.
Преподаватель запнулся. Не сходивший с его лица оскал приобрёл, вдруг, какое-то радостное выражение.
- Андерсен! – проорал во всю мочь Алукард, моментом вскочил на фестрала и, дав ему шенкелей, помчался в направлении одинокого, колоссальных размеров дерева, разделявшего его с неизвестным.
Услышав крик своего хозяина полицейская подскочила как ужаленная, пару мгновений смотрела в сторону пришельца, а затем бросилась к замку. Студенты глазам своим не поверили – она бежала с какой-то умопомрачительной скоростью, достигнув школы всего за полминуты.
…Гарри посмотрел на изумлённых сокурсников и встал.
- Да, - позади стоял крайне довольный чем-то Шредингер, - на это стоит посмотреть. – И он, прихватив Невилла, шустро побежал к месту предстоящей встречи профессора с неизвестным. Поначалу неуверенно, за ним бросились все остальные.
Когда они, запыхавшись, подбежали к Драчливой иве, оба – и граф и неизвестный – находились в переплетении ветвей. Ива моталась из стороны в сторону и билась о землю. Из кроны раздавался мощный рёв, что-то сверкало, во все стороны летели сучья. Из другого клубка периодически раздавались пистолетные выстрелы, а щепа летела как из лесопилки.
Наконец рядом на земле оказались слегка потрёпанный профессор и неизвестный – огромного роста мужчина в очках с коротким светлым ёжиком волос на голове и двумя огромными тесаками в руках. Сквозь расстёгнутый на груди сильно изодранный плащ виднелся большой серебряный крест.
Секунду они в каком-то изумлении смотрели на дерево. Затем переглянулись.
Два жутких оскала, повторяющих друг-друга почти зеркально, «украсили» собою их лица. Студенты содрогнулись.
- Вампир!
- Священник!
Оба вскочили на ноги. «Профессор» зубами передёрнул затвор чёрного пистолета. Священник поудобнее ухватился за клинки. Затем оба синхронно кивнули друг-другу и развернулись к Драчливой иве.
Пистолеты прогрохотали почти очередью, выбив из ствола ивы целые пласты древесины. Человек с клинками, утробно взревев, бросился на дерево и выбивал в нём огромные зарубы, ловко, с невероятной скоростью, уворачиваясь от хватких ветвей – почти танцуя. Когда он отпрыгнул профессор менял обоймы.
Драчливая ива не страдала так за всю историю своего бытия. Кора на уровне груди отсутствовала почти совсем. Ствол был размолот на почти метровую глубину.
Но эти двое явно не удовлетворились достигнутым. Жестом остановив священника, граф махнул рукой с белым пистолетом:
- Police girl, - негромким насмешливым голосом сказал он, - твой выход.
Миг спустя со стороны замка грохнуло, а из ствола ивы брызнула обильная щепа.
Некоторое время студенты в недоумении глядели на покачивающееся дерево… И отпрыгнули в стороны, когда оно упало, хотя и было до него весьма далеко.
- Продолжим? – спросил граф, передёргивая затворы.
Священник покосился на кучу детей, стоящих неподалёку, ощутимо помрачнел и с явным сожалением отрицательно качнул головой:
- Нет, - помолчал. – Пошли к Дамблдору на фитиль?
Граф ухмыльнулся:
- Пошли.

Гарри не любил валяться в кровати с учебниками. По словам Рона это было неприлично для всех, кроме Гермионы – и был прав. Но для учебника по зельеварению, бывшего некогда в собственности неизвестного «Принца-полукровки» Поттер сделал исключение. Среди выписанных на полях поправок к рецептам зелий попадались и заклинания – настоящие шедевры для любителей мелких (и умеренно крупных) пакостей ближним. Некоторые из них уже были опробованы – успех был потрясающим.
Теперь, сидя на кровати, Гарри заметил интересное заклятие, не сопровождавшееся никакими пояснениями.
За окном жестоко хлестал ветер и дождь со снегом, Невилл громко сопел, Шредингер тоже дрых, иногда помурлыкивая во сне, а Гарри искал подходящий объект…
Наконец он поднял палочку, слегка взмахнул ею…
- А-а-а!
В комнате вспыхнул свет, все подскочили и загомонили разом – Рон висел вниз головой, словно удерживаемый за лодыжку невидимым гигантом.
Дин и Симус – соседи Гарри по комнате – взревели от хохота, Невилл свалился с кровати.
- Прости, - закричал Гарри. – Я тебя сейчас отпущу.
Панически перелистнув полкниги Гарри всё же нашёл искомое, вскинул палочку и крикнул что-то, в тайне надеясь, что это контрзаклятье.
Новая вспышка света – и Рон падает на кровать
- А что это было?
- Какое-то заклинание – я нашёл его в книге Принца… Прости… - ещё раз повторил Гарри.
- Угу, - глухо пробурчал Рон. – Лучше бы ты завёл будильник.
В конце-концов он фыркнул – и засмеялся. Теперь покатывались со смеху все, кроме растерянного Невилла.
- Иными словами – ты не знал о возможном эффекте заклятья?
Все смолкли и подняли головы кверху. На Гарри смотрели немигающие глаза нэка – он висел вниз головой под потолком, уцепившись ногами за какую-то балку и сложив руки на груди. Внезапно он соскользнул вниз, мягко приземлился на ноги. Выпрямился. Обычной улыбки на его лице как не бывало. Зрачки превратились в вертикальные щели
- А ты опасный человек, Гарри Поттер, - сказал он, развернулся и пошёл хлопотать вокруг растерянного Невилла.

В субботу возле кабинета профессора Слизнорта как штык стоял Шредингер, придерживающий за шкирку мнущегося рядом Невилла.
Обнаружив их вдвоём, профессор удивился:
- Вообще-то наказание относится только к Шредингеру.
Невилл замялся, однако нэк споро взял инициативу в свои руки. Он пустил слезу и с плаксивым восторгом сказал:
- Он не смог бросить друга в беде, профессор.
Слизнорт понимающе усмехнулся:
- Вот значит как… Ничего страшного. Коньяка на всех хватит. И тут же поспешил успокоить вскинувшегося было кошака. – Для тебя, Шредингер, у меня припасена валерьянка.
Шредингер вторично пустил слезу – на этот раз, похоже, искреннюю:
- Профессор! Вы – эталон преподавателя!
Через сорок минут, когда Невилл, посапывая носом, лежал на столе, Шредингер и Слизнорт вели тихую беседу.
- Вот значит как… Ладно – более серьёзных подробностей не выспрашиваю, - Гораций Слизнорт поднял руки. – Хотя два чемодана наличности – это сильно.
Шредингер скроил невинное личико.
- Слухи разлетаются быстрее скорости звука не только в мире магглов, - усмехнулся преподаватель. – Прямо, даже интересно, хотя ты и не скажешь, сколько ушло на подкуп министерских чинуш.
- Сюда я приехал с одним чемоданом, - подчеркнул числительное нэк.
Слизнорт прыснул. Его моржовые усы вздулись, а необъятный живот затрясся от смеха.
- Профессор, Вы же знаете почти всё о происходящем в Хогвартсе, - льстивым голосом запел Шредингер. Слизнорт покровительственно кивнул. – Что здесь делает священник?
- Ха! – Слизнорт подцепил маринованный грибочек. Шредингер также сделал это, восседая теперь с вилкой в одной руке и хрустальной стопкой валерьянки в другой. – Как это ни странно в магическом сообществе есть небольшая, но влиятельная, католическая община, - Слизнорт помялся, - вернее – среди родителей магглорождённых учеников есть влиятельные и богатые верующие. – Профессор глотнул коньяк, похрустел грибочком (прим. авт. У каждого свои вкусы.) – Обезпокоенные судьбой своих непутёвых – здесь он усмехнулся, - но всё же родных чад – ты же знаешь о войне магов – они надавили на Ватикан, чтобы он выслал какую-то охрану для школы, и на министерство, чтобы оно приняло посланных.
- Ваша война обезпокоила многих, - Шредингер глотнул на пробу из стоящего здесь же бокала коньяку, поморщился, кинул в рот дольку лимона. – Она привлекла внимание к миру магов очень влиятельные силы…
- Ну-у… Прозит. – Слизнорт пригубил коньяку, тоже похрустел лимоном, пробормотал о недурственной губе каких-то императоров. – Сейчас, после столетий подпольного существования, маги снова являют себя свету. И силы наши всё значительнее – скоро мы сможем претендовать на что-то большее. И твоей организации это также может оказаться интересно. – Шредингер мило улыбнулся. – Ведь магия – огромная сила.
- А в чём сила, профессор?
Слизнорт вопросительно приподнял брови.
- Вот мои сокурсники считают, что сила в магии. Магглы считают, что сила в деньгах… А Хеллсинг и Ватикан прислали всего троих. И я один. И считают, что их достаточно. Какой силой располагаем мы?
- Полагаю – силой незнания, - покровительственно улыбнулся Слизнорт.
Шредингер откинулся на стуле, с наслаждением допил коньяк и, расплывшись в своей фирменной милой улыбке, спросил:
- Так что там надо в подвале почистить?